Свидетельство одного из ее лондонских учеников Уильяма Кингсленда

 

0000000000000000000000000000000000000000000000

Редакционное примечание:

Уильям Кингсленд возглавлял Ложу Блаватской в Лондоне при жизни Е.П.Блаватской. В 1889 году он присутствовал на встречах с Е.П. Блаватской, чьи выступления описаны в книге «Беседы о Тайной доктрине»[1]. Он принимал активное участие во всех этих дискуссиях и председательствовал на двенадцати из 21 заседания. Двадцать лет спустя, в декабре 1909 года, Кингсленд отказался от членства в Адьярском обществе. Затем он написал открытое письмо, в котором констатировал тот факт, что Анни Безант отошла от этики и теософии. Значительная часть этого документа воспроизведена в первой главе книги Элис Клизер «Е.П. Блаватская, великое предательство». Следующее свидетельство, написанное в 1891 году, является одним из лучших из записанных свидетельств о Е.П.Б. Оригинальное название: «Чему она нас научила».[2]

(Карлос Кардосо Авелине)

00000000000000000000000000000000000000000000000000000

«…Она делала нечто большее, чем просто учила нас новой системе философии. Она соединила воедино нити нашей жизни, те нити, которые уходят в прошлое и идут в будущее, (…) а также показала нам узор, который мы ткали, и цель нашей работы».

(Уильям Кингсленд)

Если бы я написал эти короткие мемуары просто как несовершенное изложение того, кем Е.П.Б. была лично для меня, и влияния ее жизни и учений на мою собственную жизнь и устремления, я бы просто добавил еще одно свидетельство той любви и почтения, которые она внушала всем, кто учился понимать её в какой-то степени.

Были люди, которых привлекал к ней магнетизм ее личной силы, ее незаурядный интеллект, умение вести беседу и даже ее нестандартная воинственность. Но я был не из таких. Меня привлекло её послание; именно как учителя я научился узнавать и любить ее. Если бы не ее учения, я мог бы рассматривать Е.П.Б. как интересную и уникальную личность, но я не думаю, что она привлекла бы меня, если бы ее послание сразу же не проникло в мое сердце. Именно благодаря этому посланию я познакомился с Е.П. Б., не просто как близкий друг, но как нечто бесконечно большее.

Поэтому позвольте мне подробнее остановиться на Е.П.Б. как учителе, позвольте мне попытаться выразить то, что она поставила передо мной и перед многими другими, принятие чего соединило нас узами, которые не может разорвать смерть.

Во-первых, и прежде всего, она показала нам цель жизни.

И когда я говорю это, я имею в виду гораздо большее, чем обычно понимают под этой фразой. Я имею в виду гораздо большее, чем то, что она дала нам какой-то интерес и стимул в этой нынешней жизни, а также веру в будущее. Те, кто усвоил урок иллюзорной природы того, что большинство людей называет жизнью, будь то здесь или после смерти, должны черпать свое вдохновение из более глубокого источника, чем тот, что доступен во внешнем мире форм. Но для прирожденного мистика часто наступает долгий период ожидания и поиска, прежде чем этот источник будет найден. Многие годы уходят на то, чтобы апробировать и отвергнуть сначала одну систему, затем другую, пока, возможно, не начинает казаться, что жизнь не может быть ничем иным, как безысходной проблемой. И, возможно, именно тогда, когда все кажется самым мрачным и безысходным, когда даже кажется, что лучше всего отказаться от поисков, занять позицию «мы не знаем и не можем знать», именно тогда появляется свет, посылается учитель, произносится слово, которое возвращает утраченную память о том скрытом источнике истины, который мы так долго искали; и мы снова берёмся за то, на чем остановились в прошлой жизни, — за ту великую задачу, которую поставили перед собой.

И, таким образом, она сделала нечто большее, чем просто учила нас новой системе философии. Она соединила воедино нити нашей жизни, те нити, которые уходят в прошлое и идут в будущее, но которые мы не могли проследить, а также показала нам узор, который мы ткали, и цель нашей работы.

Она учила нас теософии – не как просто какой-то форме теоретического учения, не как религии, или философии, или вероучению, или рабочей гипотезе, но как живой силе в нашей жизни.

Неизбежно, что термин «теософия» будет ассоциироваться с определенным набором доктрин. Для того чтобы послание могло быть передано миру, оно должно быть представлено в определенной и систематизированной форме. Но при этом оно становится экзотерическим, а ничто экзотерическое не может быть постоянным, поскольку принадлежит миру форм. Она побуждала нас заглянуть глубже, за форму; сделать принцип реальной движущей силой нашей жизни и поведения. Для нее термин «теософия» означал нечто бесконечно большее, чем можно было бы изложить миру в любом «Ключе к теософии» или «Тайной доктрине». Из ее опубликованных сочинений ближе всего она подошла к этому в «Голосе безмолвия»; но даже оно лишь неполно передает то, чему она учила и что подразумевала под термином «теософия», если бы мир был в состоянии это воспринять.

Лейтмотивом ее учения, лейтмотивом ее жизни было самопожертвование. –

Но остановись, ученик… Ещё одно слово. Можешь ли ты уничтожить божественное сострадание? Сострадание — не качество. Оно — закон законов, вечная гармония, сущность алайи, безбрежная суть вселенной, свет вечной правды, мера всех вещей, закон вечной любви…. Преклони же главу свою и внимай всеми силами, о, бодхисатва — сострадание говорит: «Может ли быть блаженство, пока всё, что живёт, обречено страдать? Согласишься ли ты спастись и слышать, как стонет весь мир?»

И, таким образом, хотя доктринальная теософия говорит о дэвачане и нирване, об отдыхе для измученного штормами жизни пилигрима, о конечной цели блаженства, превосходящего любые мысли и представления, тем не менее, для тех, кто способен достичь этого, она говорит, что есть нечто еще более высокое и благородное, что, хотя трижды велик тот, кто «прошел по пути арьяхаты и победил», но еще более велик тот, кто, получив награду, может отложить ее и «оставаться бескорыстным до бесконечного конца».

И поэтому Е.П.Б. часто указывала нам на тех мужчин и женщин, которые были истинными теософами, хотя и стояли вне теософского движения и даже казались враждебными ему. В современном мире термин «теософ» стал означать человека, который верит в реинкарнацию и карму или в какую-то другую особую доктрину. Но великая основательница Теософского общества никогда не ограничивала применение этого термина до такой степени. Она преподавала эти доктрины для того, чтобы люди могли отмежеваться от любой формы учения и достичь «сущности алайи». Нет более древнего учения, чем учение о божественном сострадании, о всеобщем братстве. Это суть всех учений всех Будд и Христов, которых когда-либо знал мир. Это выше всех доктрин, всех вероучений, всех формул; это суть любой религии. И все же люди всегда упускают из вида этот единственный принцип, который только и может спасти мир, и вместо этого находят прибежище в эгоистичных желаниях своей низшей природы.

Индивидуализм – это лейтмотив современной цивилизации; конкуренция и выживание наиболее приспособленных людей является практической основой нашей морали. Наши современные философы и преподаватели науки делают все возможное, чтобы низвести человека до уровня животного, показать его происхождение, родословную и гений как принадлежащие к грубому творению и обусловленные жестокими законами слепой силы и мертвой материи. Что же удивительного в том, что та, кто так горячо верила в божественную природу человека, в божественный закон любви, с презрением отвергает учения, как религии, так и науки, которые таким образом унижают человечество.

И она понесла неизбежное наказание. Непонятая, оклеветанная и очерненная до последней степени, она прожила жизнь героя и умерла смертью мученицы. Только те, кто были ее близкими друзьями, знали, как она страдала, духовно и физически. Человек, который умирает, обратившись лицом к врагу, сражаясь до последнего, хотя и покрыт весь ранами, считается героем. Но в пылу битвы о боли забывают, появляется сверхчеловеческая сила безумия и исступления. Насколько же больше следует ценить героиню, которая могла держаться за жизнь и работать так, как не работала ни одна другая женщина, несмотря на многие годы физических и духовных пыток.

Несколько лет назад она была на пороге смерти. По-человечески говоря, она должна была умереть уже тогда. Врачи отказались от нее; она сама знала, что умирает, и очень радовалась. Но Учитель пришел к ней, показал ей работу, которую еще предстоит выполнить, и предоставил ей выбор – блаженство смерти или тяготы жизни.

Она выбрала крест. И таким образом, она не только учила нас смыслу теософии своими наставлениями, но и собственным примером. Она сама была величайшей из теософов не только потому, что основала движение и вернула миру сокровища древней мудрости, но и потому, что она сама совершила «великое отречение».

Сноски:

[1] «Протоколы Ложи Блаватской» в русском переводе (ОАФ)

[2] Эта статья впервые появилась в июле 1891 года в журнале «Люцифер», Лондон, стр. 385-387. (ККА)

000