В декабре месяце он прибыл в Бенарес и надеялся, это будет его последним паломничеством. Насколько я могу расшифровать эту любопытную рукопись, написанную на смеси тамильского — южно-индийского языка – и маратхи, который, как вы знаете, является совершенно другим языком, то в ней говорится, что он совершил много паломничеств к святым местам Индии из-за простого ли побуждения или целенаправленно, я не знаю. Если бы он был просто обычным религиозным индусом, то мы могли бы прийти к какому-то выводу, так как паломничества, возможно, совершаются для того, чтобы получить награду, но так как он давно уже освободился от цветистых цепей даже Вед, мы не можем точно сказать, по какой причине были предприняты эти странствия. Хотя, как вы знаете, эти рукописи у меня уже давно, но не наставало время для их обнародования. Когда я получил их, он уже давно отошел от этой суетливой арены туда, где суеты ещё больше, и теперь я предоставляю вам право напечатать фрагменты из его рассказа без описания личности. Эти люди, как вы знаете, не склонны давать точное описание самих себя. Будучи истинными учениками, они никогда не имели желания говорить об этом, что совершенно противоположно прославленным профессорам оккультной науки, которые кстати и некстати провозглашают на кровлях о том, что они являются чела.

… Раньше уже дважды я видел эти молчаливые храмы, стоящие около потока катящегося священного Ганга. Они не изменились, но какие перемены произошли во мне! И все же, этого не может быть, потому что я не изменяюсь, а только завеса вокруг меня либо снимается, либо еще плотнее сворачивается, чтобы исказить реальность… Уже семь месяцев я пользуюсь правом слушать Kуналу. Каждый раз, когда я собирался идти к нему, неумолимая судьба поворачивала меня обратно.  Именно  справедливый закон кармы, который вынуждает делать, чего мы не хотим, препятствовал мне. Если бы я поколебался и вернулся к прошлой жизни, то моя судьба в этом воплощении была бы запечатана, и он не сказал бы ничего. Но почему? Как я счастлив был, что знал, что молчание не было показателем того, что он потерял всякий интерес к моему благополучию, но означало лишь то, что та же карма предотвращала его вмешательство. После того, как я впервые увидел его, я почувствовал, что он не был тем, каким казался внешне. Затем это чувство переросло в убеждение в течение короткого времени настолько, что четыре или пять раз я подумывал броситься ему в ноги и умолять открыться мне. Но я подумал, что это было бесполезно, так как знал, что был весьма нечистым, и мне нельзя было доверить тайну. Если я буду молчать, думал я, то он откроется мне, когда сочтет нужным. Я думал, что он, вероятно, какой-то великий индийский адепт, который принял иллюзорную форму. Но тут возникла трудность, потому что я знал, что он получал письма от разных родственников из разных частей света, и это вынудило бы его практиковать иллюзию по всему земному шару, так как некоторые из его родственников жили в других странах, где он также бывал. Мне приходили различные объяснения… Я был прав в своем первоначальном предположении о Кунале –  он был великим индийским адептом. На эту тему я потом постоянно разговаривал с ним, хотя  боюсь, что не достоин, и, возможно, никогда не буду в этой жизни достоин его общения. Такие мысли часто приходили ко мне. Я всегда думал уйти из этого мира и предаться созерцанию. Я часто высказывал Кунале  намерение  изучать философию, которая одна может сделать человека счастливым в этом мире. Но он, как правило, спрашивал меня, что я буду делать там один? Он говорил, что вместо того, чтобы добиться цели, я могу стать безумным, оставаясь один в джунглях без всякого руководства; что я был достаточно глуп, если думал, что, уйдя в джунгли, я смогу стать адептом.  Если я действительно хочу достичь цели, я должен работать в рамках преобразования, посредством чего я обрету  много хороших людей и себя. Когда Высшие, которых я не осмеливаюсь упоминать ни под какими другими именами, будут довольны мной, они сами отзовут меня из суетного мира и станут учить лично. И когда я сдуру  много раз просил назвать мне имена и адреса некоторых из этих Высших, он однажды сказал мне: «Один из наших Братьев сказал мне, что, так как ты часто пристаешь ко мне, то я должен сказать тебе раз и навсегда, что не имею права давать тебе какую-либо информацию о них. Но если ты будешь продолжать спрашивать знакомых индусов об этом деле, ты, возможно,  услышишь о них, и один из Высших, может быть, встретится на твоем пути не узнанный тобой, и скажет тебе, что делать». Таков был приказ, и я знал, что должен ждать, и также знал, что только через Куналу я могу добиться цели…

«Потом я спросил у одного или двух своих соотечественников, и один из них сказал, что видел двух или трех таких людей, но они были не совсем такими, какими он считал должны быть «раджа-йоги». Он также сказал, что слышал о человеке, который несколько раз появлялся в Бенаресе, но никто не знал, где он жил. Мое разочарование росло, но я никогда не терял твердую уверенность в том, что адепты действительно живут в Индии до сих пор, и что их можно встретить среди нас. Без сомнения некоторые из них живут в других странах, иначе, почему Кунала бывал там… В письме от Вишнурама говорилось, что некий Х. [1] жил в Бенаресе, и что Свамиджи K. знал его. Тем не менее, по некоторым причинам я не мог обратиться к Свамиджи K. напрямую, и когда я спросил его, знает ли он X, он ответил: «Если и есть такой человек, то здесь о нем не знают». Так уклончиво во многих случаях он отвечал мне, и я увидел, что все мои ожидания от поездки в Бенарес были только воздушными замками. Я подумал, что я получил лишь утешение, выполнив часть своего долга.  Поэтому я снова написал Нилаканту:  «Наставленный Вами, я не дал ему понять, что знаю о нем и не высказал своих намерений. Он, кажется, думает, что я занимаюсь этим ради денег, и пока я держу его в темноте относительно себя, то и сам пробираюсь ощупью в темноте. Ожидаю просветление от Вас, и т.д»… На днях пришел внезапно Нилакант, и я встретился одновременно с ним и К., вдруг к моему удивлению K. сразу упомянул о X., сказав, что хорошо знал его, часто бывал у него, а потом предложил отвести нас туда. Но когда мы уже собирались, приехал  английский офицер, сослуживший Kунале службу в прошлом. Он был в некотором роде наслышан о X. и ему было тоже разрешено идти с нами. Таковы переплетения кармы. Было совершенно необходимо, чтобы он тоже пошел, хотя, без сомнения, его европейское образование позволяет ему принять лишь наполовину учение о карме, которая переплетает наши жизни назад и вперед, и вплетает тех, кто с нами сейчас, был в прошлом и будет в будущем. Из беседы с X., я ничего не почерпнул, и поэтому мы ушли. На следующий день Х.пришел к нам. Он никогда не говорил о себе «я», но лишь «это тело». Он рассказал мне, что сначала он был в теле факира, которое пришлось сменить на другое, в котором он сейчас, после того, когда его рука перестала действовать, так как была прострелена, когда он проходил мимо крепости Бхуртпура. В то время умирал ребенок семи лет, и до полной физической смерти факир вошел в его тело, а затем использовал его как свое собственное. Поэтому он не тот, каким кажется. Как факир он изучал йогу в течение 65 лет, но не мог продолжать занятия из-за увечья для достижения своей цели, поэтому он выбрал другое тело. В своем нынешнем теле он живет 53 года, и, следовательно, внутренний возраст X. составляет 118 лет… Ночью я слышал, как он разговаривал с Kуналой, и узнал, что у обоих был один и тот же Гуру, который сам являлся великим адептом в возрасте 300 лет, хотя на вид ему было только 40. [2] Через несколько веков он войдет в тело кшатрия [3] и совершит великие дела в Индии, но это время еще не пришло».

 

 

[1] Я не считаю нужным расшифровывать это имя.

 

[2] Интересно, что все рассказы о Калиостро, Сен-Жермене и других адептах, дают видимый возраст в сорок лет. — [Ред.]

[3] Каста воинов в Индии. — [Ред.]