Урок русского писателя Н. Гоголя
Из фундаментального положения Платона о том, что красота, истина и добро неразделимы, вытекает множество следствий. Николай Гоголь и другие русские авторы считали, что перед искусством стоит теургическая задача. Настоящая красота бывает как внутренней, так и внешней, и она должна привести ищущего истину человека к божественному присутствию.[1]
Однако иногда проницательность терпит неудачу, и происходит обратное.
Гоголь обсуждает парадоксальную проституцию красоты в своей повести XIX века «Невский проспект». Робкий и неловкий художник по имени Пискарев идёт по улице за красивой женщиной. Всё в ней и вокруг неё чудесно. Гоголь описывает момент первого общения Пискарева с этой барышней:
«Колени его дрожали; чувства, мысли горели; молния радости нестерпимым острием вонзилась в его сердце. Нет, это уже не мечта! Боже! столько счастия в один миг! такая чудесная жизнь в двух минутах!»
Любовь юноши к её красоте довольно мистическая:
«Он не чувствовал никакой земной мысли; он не был разогрет пламенем земной страсти, нет, он был в эту минуту чист и непорочен, как девственный юноша, ещё дышащий неопределенною духовною потребностью любви»[2].
Его внутренний мир замирает, он очарован святостью её красоты. Ему придётся ещё поучиться, так как карма его наивности быстро ускоряется. Чары рушатся. Когда Пискарев понимает, что барышня — профессиональная проститутка, решительно презирающая само понятие чистой и романтической любви, он сходит с ума. Ум его совсем помутился; в полном отчаянии он идёт домой и кончает жизнь самоубийством.
Символика рассказа ясна.
Как только красота, этика и добро отделяются друг от друга, исчезают здравый смысл и равновесие. Явление одновременно индивидуальное и коллективное.
В своей «Истории русской философии» В. Зеньковский пишет об аморальности эстетического начала, когда оно лишено рассудительности и самоограничения. Он осуждает «фатальный динамизм» слепых эстетических импульсов, которые «ломают все этические барьеры».[3]
И в 21 веке насильственное искажение человеческих чувств часто отделяет красоту от добра и истины.
Чтобы построить этическое общество, необходимо развивать более глубокое чувство прекрасного, которое не изолирует его от этики, искренности, преданности или от чувства святости.
Теургическую задачу искусства разделяют теософия и философия.
Красота, истина и добро — это мосты в бесконечность, как писал французский философ Виктор Кузен.[4] Чтобы правильно управлять этими тремя факторами жизни, чтобы расширить свое сознание, нам нужен здравый смысл. Бесконечность обитает в человеческом сердце, и разделение на более высоких уровнях сознания тех факторов, которые ведут к безграничной реальности, есть выражение всеобщего закона братства.
Русские писатели XIX века считали нравственную красоту центральным элементом своей утопии, и они были правы. Точно так же, как реализм и добрая воля, высшее чувство прекрасного, несомненно, играет важную роль на пути к мудрости.
СНОСКИ:
[1] «История русской философии», В.Зеньковский, Librairie Gallimard, Париж, 1953, 3-e издание, Т. I, стр. 201.
[2] «Дневник сумасшедшего, государственный инспектор и избранные рассказы», Николай Гоголь, Penguin Books, 2005, перевод Рональда Уилкса, 330 стр., Лондон, Великобритания. «Невский проспект» начинается на стр. 78; настоящие цитаты относятся к стр. 87.
[3] «Histoire de la Philosophie Russe», В. Зеньковский, Librairie Gallimard, Париж, 1953, Т. I, стр. 199.
[4] См. на наших совместных сайтах статьи «Потребность в бесконечности» Карлоса Кардосо Авелине, «Красота абстрактной истины» того же автора и «Религия красоты» Халиля Джебрана.
000
Первоначальная версия статьи «Нераздельны ли красота и истина» была опубликована без указания имени автора в сентябрьском выпуске журнала «The Aquarian Theosophist» за 2015 год, стр. 2-3.