III
[БЕЗ ДАТЫ]
Мой дорогой доктор,
Два слова в ответ на то, что сказала мне графиня. Вы говорите, что я причиняю себе вред, «рассказывая всем, что Дамодар на Тибете, когда он только в Бенаресе». Вы ошибаетесь. Он покинул Бенарес ближе к середине мая (спросите в Адьяре; я не могу точно сказать, был ли это май или апрель) и, как всем известно, отправился в Дарджилинг, а затем на границу через Сикким. Члены теософского общества из Дарджилинга большую часть сопровождали его в пути. Оттуда он написал в канцелярию последнее прощальное слово, говоря: «Если я не вернусь к 21 июля, считайте меня мертвым». Он не вернулся, Олкотт очень горевал и написал мне около двух месяцев назад, спрашивая, знаю ли я что-нибудь о нём. Из Дарджилинга пришла весть через некоторых тибетских странствующих торговцев, что молодого человека с такими приметами, с очень длинными распущенными волосами, нашли замёрзшим на перевале (забыла название) с двенадцатью рупиями в кармане, а его вещи и шляпа лежали в стороне от него в нескольких ярдах. Олкотт был в отчаянии, но Маджи сказала ему (а он, Д., некоторое время жил у Маджи в Бенаресе), что он не умер — она узнала об этом через паломников, которые вернулись, хотя Олкотт полагает, (что также вероятно) что она знала об этом, как ясновидящая. Ну, я-то знаю, что он жив, и почти уверена, что он на Тибете (как я уверена, что он не вернется), во всяком случае, на долгие годы. Кто Вам сказал, что он в Бенаресе? Он нам крайне нужен сейчас для опровержения всяких догадок и предположений Ходжсона, которые я называю просто ложью, так же, как мои «шпионские» дела и подделки – мерзостью; итак, учтите, я не выставляю себя непогрешимой в данном случае. Но я знаю, что он сказал мне, прежде чем уйти; и в тот момент он не стал бы выдумывать, если плакал, как Магдалина. Он сказал: «Я иду ради вас. Если Маха Чохан будет доволен моим служением и преданностью, Он может позволить мне поддержать Вас, доказав, что Учителя действительно существуют. Если я потерплю неудачу, никто не увидит меня долгие годы, но я буду отправлять послания. В то же время я полон решимости сделать так, чтобы люди перестали искать меня. Я хочу, чтобы они поверили в мою смерть».
Вот почему я думаю, что он, вероятно, устроил какой-то трюк, чтобы стало известно о его смерти в результате замерзания.
Но если с бедным мальчиком действительно случилось такое несчастье (пожалуй, я думаю, что совершила бы самоубийство), поскольку только из-за преданности ко мне он ушел. (1) Я бы никогда не простила себе, что позволила ему уйти. Это – правда, истинная правда. Не будьте строги, доктор, и прости ему его промахи и ошибки, вольные и невольные.
Бедному мальчику, живому или мертвому, сейчас не сладко, потому что он на испытательном сроке, а это ужасно. Я хотела бы, чтобы Вы написали кому-нибудь в Калькутту и узнали у кого-нибудь из Дарджилинга, так ли это или нет. Я думаю, что Синнетт напишет Вам. Я хотела бы, чтобы и Вы написали.
Ваша, с неизменной благодарностью,
Е.П.Б.

СНОСКИ
1. Дело в том, что Дамодара никто не просил ехать на Тибет, но он умолял разрешить ему поехать туда, и, наконец, поехал с разрешения Е.П.Б., по этому случаю я сопровождал его до парохода. Г.

IV
[БЕЗ ДАТЫ]
Мой дорогой доктор, я прочитала Вашу вторую часть и нашла её превосходной, за исключением двух или трёх слов, которые Вы должны изменить, если любите истину, и чтобы люди не подумали, что Вы испытываете какую-то враждебность по отношению к Олкотту.1 Таковы в конце «президентские указы» и слишком большая уверенность относительно «выдумок». У меня никогда не было «выдумок», и Учителя (как живые люди) не более выдумки, чем Вы и я. Но это подойдет. Таким образом, я ничего не имею против Вашей теории, хотя Вы делаете из меня своего рода трюкача-медиума.
Однако это не имеет значения, поскольку, как я написала д-ру Г.С. и напишу всем — «Мадам Блаватская из Т.О. умерла». Я больше не принадлежу к Европейскому обществу и не сожалею об этом. Вы, как психолог и человек тонкого восприятия, должны знать, что в этой жизни бывают ситуации, когда душевная агония, отчаяние, отвращение, оскорбленная гордость, честь и страдание становятся настолько интенсивными, что возможны только два исхода: либо смерть из-за разбитого сердца, либо ледяное безразличие и черствость. Будучи вынуждена жить ради цели, я не знаю саму себя, и дошла до такого последнего состояния. Чёрная неблагодарность того, кого я любила как собственного сына, которого прикрывала и защищала от всякого зла, которого прославляла ценой истины и собственного достоинства, пролил последнюю каплю, которая переполняет чашу». Она переполнена ради T.О. и навсегда. Для двух или трёх оставшихся истинных друзей я напишу ТД, а затем отправляюсь в какой-нибудь тихий уголок, чтобы умереть там. Хорошо, что Вы пришли к убеждению, что «Учителя» — это «планетарные духи»; пребывайте в этом убеждении.
Хотела бы я заблуждаться в такой же степени. Я бы чувствовала себя счастливее и сбросила бы с сердца тяжелый груз, поскольку осквернила их имена и оккультизм, выдав их тайны и секреты тем, кто не достоин ни того, ни другого. Если бы я могла встретиться с Вами на несколько часов, мы бы о многом поговорили; я смогла бы открыть Ваши глаза, возможно, на некоторые истины, о которых Вы никогда не подозревали. Я могла бы доказать Вам, кто (и предоставила бы Вам доказательства) настроил Олкотта против Вас, кто подорвал Вашу репутацию и настроил индусских товарищей против Вас, кто заставил меня ненавидеть и презирать Вас, пока голос того, кто является гласом Божьим, не проговорил мне слова, вынудившие меня изменить своё мнение. 2
Я могла бы найти и раскрыть Вам секреты ради Вашей будущей безопасности и руководства. Но я должна встретиться с Вами лично для всего этого, и Вам надо познакомиться с графиней. В противном случае я не смогу написать об этом. Если можете приехать сюда даже на несколько часов, чтобы попрощаться со мной и услышать странную историю, которая в будущем окажется полезной многим членам общества, а также и Вам самому, приезжайте. Если не можете, я прошу Вас под честное слово сохранить это в тайне.
Ах, доктор, карма – страшная вещь; и чем больше человек живет своей внутренней жизнью, вне этого мира, в области чистой духовности и психологии, тем меньше он знает человеческие сердца. Я провозглашаю себя перед лицом всех — самой большой, самой несчастной, самой глупой и самой тупой из всех женщин на земле. Я была верна всем. Я пыталась делать всем добро. Я жертвовала собой ради всех и всего народа; я чувствую себя так, словно меня поймали и поставили посреди пылающих углей, окруженной со всех сторон (я, как несчастная муха с оторванными крылышками) предательством, ненавистью, злобой, жестокостью, ложью; всякого рода несправедливостью человеческой природы, и куда бы я ни повернулась, вижу одно: большую, глупую, доверчивую дуру «H.P.B.», окруженную плотной толпой 3 предателей, демонов и тигров в человеческом облике.
Прощайте, если я Вас не увижу, поскольку я больше не буду писать. Спасибо за то, что Вы сделали для меня. Спасибо, и будьте счастливы Вы и Ваша дорогая, добрая сестра.
С уважением,
ЕПБ

СНОСКИ
1 Это относится к моему «Отчёту о наблюдениях в штаб-квартире Адьяра».
2 Бабаджи, чье тщеславие брахмана заставило его выступить против ЕПБ, когда он убедился, что не может сделать её орудием пропаганды своего вероучения. — Г.
3 Это объясняет письмо, напечатанное в печально известной книге В. С. Соловьева, стр. 124. За этой интригой стоял Бабаджи, который заверяя меня в искренней дружбе, действовал, как предатель и шпион. — Г.