«Путь» июль 1887 года
Из «Намеков на бессмертие».
Наше рождение – забвение и сон,
Душа, что в нас – светильник в жизни этой,
Издалека приходит он,
Имел обитель еще где-то.
Хотя не полностью забыт,
Но и не полностью открыт.
Как славы облака сюда пришли
От Господа, кто есть наш дом.
В младенчестве вокруг нас небеса,
Но тень тюрьмы уже лежит
На подрастающем мальце,
Однако он на свет глядит
С улыбкой счастья на лице.
Все дальше от Востока юношу тропа
Уводит, его природа всё ж пока
Свята, видения его ведут,
Представ пред ним в пути то там, то тут.
Мужчиной, поняв их, он должен умереть,
Исчезнет в свете дня он впредь.
У.M. Вордсворт
Воспоминание.
Возможно, помню, когда тень была
Моей постелью мягкой и цветастой,
Я был дитя с прекрасным тельцем,
С крылами золотыми, над главой
Висели яркие плоды, святыни
Смолу пахучую роняли вкруг меня,
Во сне иль наяву лежал я на воздухах
Чудных, настоянных на славе, бриз
С порывом каждым нес мне сладкие напевы,
Откуда, неизвестно. Там лишь был восторг,
От чувств ли, взгляда иль прикосновенья
Не знаю, — такого на земле сей нет,
Преславный и наипрекрасный,
Его не может выразить язык,
Он ускользает от объятья мысли,
Как ускользает тень забытых снов.
Все знания имел, не думал я
Искать в душе их, извлекать.
Создания святые вкруг меня
Резвились, их я знал, и где их был покой,
Их скрытую симметрию я знал,
Как форма связана в душе, я знал,
Не думал я тогда о том,
Был счастлив я.
Давным-давно,
Я видел войско из фигур сиявших
И ликов чудных, крыльев золотых,
По воздуху ко мне пришедших,
Из хрусталя потир с серебряной каймою,
С игристым зельем поднесли к устам
И встали вкруг меня, и многоцветные
В то место, где лежал я, изливали
Потоки света нежного, затем
Запели песни родины своей,
Что до сих пор звучат во мне.
Благословенный и святой
Блаженный тихий твой покой,
Ибо твоя палата сна
Будет угрюма и тесна,
Могилу роют глубоко,
Во чреве, где всегда темно,
Во мрачном чреве, где тепло.
Росой тумана окропите вы его,
Пока густая ночь в объятиях его,
Сжимает, тьма ночи сковала уж его,
Что прежде рождества связала все,
Что вниз на землю снизошло.
Вот, ярко первое там облако горит,
Второе облако слегка блестит,
Свечение тусклое же третье таит,
Ночи мрак его совсем враз поглотит.
Вы нитями тайны обвейте его,
Пока жесткий рок окружает его,
Пока хладный рок в узах держит его,
Что прежде рождения связал уже все,
Что вниз на землю сюда снизошло.
Вот, первая нитка там ярко горит,
Вторая же нитка слегка лишь блестит,
Свечение тусклое третья таит,
Его мрак ночи совсем поглотит.
Воспойте песнь славы вокруг вы него
Пока сон глубокий не окружит его
Пока теплый сон не свяжет его,
Что прежде рождения связал уже все,
Что вниз на землю сюда снизошло.
Вот, первый сон ярко и славно горит,
Второй сон так мягко и нежно блестит,
Свечение тусклое третий таит,
Ночи мрак его совсем поглотит.
Потом помраченье сошло на меня,
Но песня звучала, проснулся в тот час
Я странником здесь внизу на земле.
Дин Олфорт 1850г.
Из «Монолога Като о душе».
Вечность, ты приятна, ужасна мысль,
Чрез сколько неиспытанных существ
Через какие сцены и опасности должны пройти.
Широкий, безграничный горизонт передо мной,
Но застилают тени, облака и тьма его.
Джозеф Аддисон.
Повторение сна.
Как в мире снов, когда таинственные тени
Таинственнее них там вещества бросают,
Имеем часто чувство без раздумий
И осознание без слов вещей прошедших
Так ясно, что мы можем полностью понять
Другое, что частью их является, и даже
Продолжить делом их, хотя мы память
Как не напрягали б, не можем всё ж узнать
Имели ль опыт тех вещей,
Во сне иль наяву:
Итак, во сне,
Вселенском сне о смертной жизни,
Предшествующего сна фрагменты,
Иль может вторгнуться то бытие беззвучно
В поток земных вещей здесь ежедневный,
Инстинкт благого – и сразу состраданье,
Места случайные вам тут же заявляют
О знакомстве; один случайный взгляд
Грудь незнакомца обнажит пред взором;
Знаем, что так должно быть, не спросим, почему,
Но действуем, а Сон всё продолжается.
Р. М. Милнес (Лорд Хоктон).
Из «Мистика».
Кто же не грезил о жизни слезной боле, чем в часы,
Когда он, плача, в этот мир ступил на путь,
К земле, возможно, званный Богом, душа людская
В эпоху патриархов блуждала как комета
В последовательных, может, сферах, и в каждой,
Наделенная славнейшей силой и чувством новым,
Ждет срока своего.
Филипп Тейс Бейли.
Из «De Profundis». (Из глубины)
Рождение
Из глубины, дитя мое, из глубины.
Где все, что должно быть, во всем, что было,
Кружилось миллионы лет, эонов
Через зарю клубящегося света –
Из глубины, дитя мое, из глубины,
Чрез изменяющийся мир закона неизменного,
Через этапы вечно восходящей жизни,
И девять долгих месяцев дородового мрака,
Ты приходишь.
А. Теннисон
Теннисон пишет:
Как знать могу наверняка,
Когда так память холодна.
Я в форме человека первый раз?
Никто из человечьих рас,
В ком движитель один, падет,
Но цикл всегда вперед идет.
Что я из места лучшего упал,
Я из легенды лишь узнал,
О том, что род людской здесь пал.
Когда ж из низших жизней я пришел –
То прошлый б опыт твердость приобрел
В уме и теле, в них союз нашел.
Я жизнь вполне бы мог бы позабыть;
Год первый можно ль сохранить
Нам в памяти? Нельзя как эхо повторить.
Из Леты всего несколько глотков,
Гласят нам мифы из седых веков,
Меняли состояние умов.
И что-то наяву есть иль во сне,
Что проблеск тайны вдруг являет мне,
Как проблеск снов забытых в ясном дне.
Я ощущаю, что невдалеке
Свершилось что-то, но не знаю, где;
Не может вымолвить язык вполне.
В стихах Шелли часто можно встретить непосредственно или скрыто идеи о предсуществовании и многих жизнях. Название одной из его песен смятения «Странники мира», очевидно, намекает на него самого, как и эти строки из этого стихотворения:
«Как миром гость отвергнутый».
Песня духов из «Прометея освобожденного» живо изображает схождение человеческой души во мрак материального мира:
Вниз, туда, где глубина,
Вниз, вниз!
Где у Смерти, в царстве сна,
С Жизнью вечная война.
Дальше, сквозь обман вещей,
Бросив кладбище теней
Миражи там обнялись, —
Вниз, вниз!
Неустанно звук спешит
Вниз, вниз!
От собаки лань бежит;
В туче молния дрожит;
Смерть к отчаянью ведет;
За любовью мука ждет;
Мчится все, и ты умчись
Вниз, вниз
К бездне вечной и седой, —
Вниз, вниз!
Где ни солнцем, ни звездой
Не зажжется мрак пустой,
Где всегда везде — Одно,
Тем же все Одним полно, —
В эту бездну устремись, —
Вниз, вниз!
Вглубь туманной глубины, —
Вниз, вниз!
Для тебя сохранены
Чар властительные сны, —
Ценный камень в рудниках,
Голос грома в облаках,
Заклинанью подчинись, —
Вниз, вниз!
Мы тебя очаровали,
Заклинанием связали, —
Вниз, вниз!*
Возвращение.
Как счастливы дни первые, они
Мной, ангелом-дитем озарены,
Прежде чем мог я осознать,
Какое место в расе мне занять,
И душу научил ничто считать
За мысль небесную, блеску под стать;
Но выше мили не взошел
От места, где любовь обрел
Впервые, обернувшись вспять,
Лицо его увидел я опять
На облаке или цветке златом
Душа просматривала все кругом,
Чтоб усмотреть в величии низов
Тень вечности и тень миров;
Пока язык не научился уязвлять
И совесть грешный звук не добавлять;
Или уменье черное не раздало
Грех чувству каждому и зло.
Через плотское одеянье всё-таки
Я вечности почувствовал ростки.
Как долго мне еще назад идти
Чтоб снова к древнему пути придти!
Какой пройти к равнине мне тропой,
Где я кортеж оставил славный свой;
Откуда просвещенный дух узрит
То место, где град пальм стоит.
Душа уже давно в гостях, поди,
Пьяна, шатается в пути
Одни вперед желали бы идти,
Но я назад шагаю по пути,
Когда же в урну прах мой попадет,
Тогда вернуться мне назад черед придет.
Генри Ваган
Эдмунд У. Госсе рассматривает идею «Намеков» Вордсворта совершенно противоположным образом, чем живший ранее его поэт, например, в этом стихотворении:
Моей дочке.
У тебя весны цвета
Чаши королевской красота
Диких колокольчиков голубизна,
Но дух исполнен мыслями зимы,
И удаляешься от нас все так же ты,
Чтоб быть ребенком нашим, слишком ты юна.
Улыбки мимолетные ты признавай порой,
Ты – гость желанный, очень дорогой
И дом недалеко, здесь под рукой.
Затерянный в таинственной стране,
Дух твой в наш дом пришел извне,
Закончился почти путь твой.
О, милая смущенная душа, смотрю
В фонтаны глаз твоих, ловлю
Фантазий новь, готовых пузыриться,
Чтобы найти единый свет, изъять
Цветной поток эфира, что опять
Для нас ужасен, чтобы им делиться!
Замри бессмертный свет, твори потом
Се существо ради меня дитем,
Ведь я – лишь прах и больше ничего;
И ангел – тонкое созданье, чтоб сидеть
За стулом у меня и петь
И утешать в часы дня моего.
Смеюсь, улыбку кто сдержать бы мог,
Когда беспамятства восторг
Проходит с замиранием часов;
И каждый детский знак мне говорит,
Что чужестранец не достиг
Божественности нашей, кротости азов.
Из «Досье»
Никто не видит трудного наверх пути,
Ведь по нему душа должна взойти
Из глубины, чтобы свободной стать
И с каждой новой смертью увидать
Что нашу расу в перспективе ждет,
И многих прошлых жизней след найдет.
Уильям Шарп
Журнал «ПУТЬ» уже помещал высказывания Браунинга о взглядах Парацельса на перевоплощение. В его стихотворении «Еще одно слово» есть такие строки:
В оставшиеся годы я не буду
Картины рисовать или ваять статуи,
Один лишь этот стих в одной мне жизни дан,
В других же жизнях высоты есть другие, по воле Божьей.
Подобные проблески этой мысли встречаются у Байрона, Поупа, Кольриджа, Суинберна и других поэтов, но очень трудно сделать полную подборку из их произведений.
*пер.К.Бальмонта – Прим. пер.