В двух частей: — Часть I, тексты; Часть II, Символы.
ЧАСТЬ II — СИМВОЛЫ.
Практическими толкователями и проповедниками суфизма являются дервиши, монахи ислама.
‘Абд ар Рахман ибн Абу был персидского происхождения, но родился в Йемене, и шел этим путем. Он провел раннюю юность в обществе Зейн аль-Абидина, сына Хусейна и внука Али, и первым из этой семьи при жизни в письменной форме изложил исповедуемые мистические идеи и аскезу, которые всегда впоследствии отличали это учение. Aбу Хурайра, самый преданных из друзей Мухаммеда, и Ибн Аббас также были его учителями. Он поселился в Мекке, в центре религиозного поклонения, и вскоре влияние Абд ар Рахмана стало сказываться среди множества паломников со всех частей мусульманской империи; они стали подражать его длинным молитвам, постам и крайней нищете, но прежде всего явному презрению ко всем мирским отличиям и санам, и многие стали одеваться как он в длинную с заплатками одежду и высокую шерстяную шапку, которые позже стали столь характерными для суфия.
Одним из его самых выдающихся последователей был Хасан ибн Ясар, как и Рахман персидского происхождения, но родился в Аравии, в Медине. Получив свободу (он родился после того, как его мать стала рабыней у Умм Саламы, одной из многочисленных жен пророка), он удалился в Басру, что на берегу Персидского залива, в город, связанный с семьей Али и их учением, впоследствии ставшим оплотом аскетической секты. Своей жизнью он доказал истину и силу учения, Басра стала их центром.
Перс Малик ибн Динар, раб по происхождению, хорошо известный своей любовью к ручному труду, бедностью и смирением, является следующим главным наставником среди подвижников своего века.
Умар Абу Отман был учеником Хусейна ибн Ясара и жителем Басры. Хусейн ибн Ясар описал его как одного из достойных ангелов и пророков для наставления и руководства, который ничему не учил, не проверив сначала на практике, и не советовал воздерживаться ни от чего, пока он сам не мог от этого воздерживаться. Он был ярым поборником свободной воли человека.
Примерно в одно время Умар Абу Дурр из Куфы и Софейн Aбу Абдаллах продемонстрировали аналогичные примеры аскетизма и добродетели, а также Хамад Абу Исмаил, сын знаменитого Абу Ханифы, Абдуллах Meруджи и Мухаммед ибн ас-Саффак.
Но то ли в Мекке, то ли в Басре различные подвижники уже упоминались, а многие из них и не упоминались; несмотря на личное влияние и добродетели, они не образовали особое общество или братство. Их не объединяли общие правила, при этом они не концентрировались вокруг какого-то наставника.
Следующим известным человеком среди них был не только замечательный аскет, но и отец, и основатель всех многочисленных групп дервишей. Его звали Фудайл Aбу Али Заликани. Он родился от персидских родителей и в юности был разбойником. Однажды ночью он взобрался на стену дома, где жила девушка, в которую он был влюблен, спрятался на крыше и ждал момента сойти и утолить свою страсть. Но в это время он услышал голос, произносящий известный стих из Корана: «Разве не настало время для тех, кто верит, чтобы открыть свои сердца в умилении? Господи, настало время, на самом деле», ответил Фудайл; он оставил дом, а также свой злой умысел и удалился в полуразрушенный караван-сарай, чтобы провести там остаток ночи. Несколько странников были в тот момент в караван-сарае, и скрытый темнотой он подслушал их разговор: «Давайте отправимся в путь», сказал один; а другие отвечали: «Давайте подождем до утра, так как Фудайл грабит на дорогах». Это позволило завершить преобразование уже раскаявшегося разбойника. Он подошел к странникам, открылся им и заверил их, что отныне ни они, ни другие не должны опасаться его. Затем он снял с себя оружие и снаряжение, надел залатанную одежду и провел остаток своей жизни в скитаниях с места на место, в раскаянии и нищете, иногда один, иногда с многочисленными учениками, которых он взял под свое руководство, образовав организованное братство. При всей строгости жизни с длительными постами, бдениями, рваной одеждой и изнурительными паломничествами, он предпочитал практику внутренней добродетели и чистоты намерений всем внешним обрядам. Он часто говорил, что «тот, кто скромен, ладит с другими людьми и живет в кротости и терпении, тот получает более высокую награду, чем тот, кто бы он постился все дни, и стоял на молитве все ночи». Столь высоко он ценил послушание духовному наставнику и считал его необходимым, что говорил: «Если бы я пообещал попросить что-то в молитве, то я бы вознес эту молитву только вместе с наставником». Но его любимой добродетелью была любовь к Богу в полном соответствии с Его волей, что выше надежды и страха. Когда его единственный сын — добродетелями напоминавший отца — умер в раннем возрасте, лицо Фудайла выражало необычайную бодрость; близкий ученик Раджи Абу Али, впоследствии кадхи города Рей, спросил о ее причине, на что тот ответил: «Так угодно Богу, и поэтому угодно и мне». Мы должны отметить еще одну из его знаменитых фраз: «Многие из тех, кто служит Богу из страха или надежды, впадают в заблуждение, так как истинное служение бывает ради простой любви»; он говорил о себе: «Я служу Богу, потому что я не могу не служить Ему ради любви».
Фудайл умер в 187 год хиджры. Его учеником был Ибрахим ибн Адхам, сын благородных родителей, и также перс по происхождению. Он являлся примером терпения и нежелания пользоваться своим правом, занимавший видное место среди учеников Фудайла.
После смерти Фудайла высшее руководство братства было возложено на Бишра аль-Хафи, уроженца Мерона и жителя Багдада. В молодости, как и Фудайл, он вел безрассудную жизнь, пока однажды, идя по улице, не увидел Имя Бога, написанное на клочке бумаги, разорванной и истоптанной ногами прохожих. Он поднял бумагу, отряхнул ее, принес домой и положил в укромное место. В ту же ночь он услышал голос, говорящий ему: «Бишр, ты почтил Мое имя. Я так же почту имя твое в этом и мире грядущем». Он проснулся другим человеком, и начал новую жизнь покаяния и добродетели. Имя Хафи означает босоногий. Он ходил босой. Его самым большим испытанием было почитание людьми: «О, Боже, он имел обыкновение говорить, спасти меня от этого почитания, воздаяние за которое может быть путаница в другой жизни».
Мы не можем останавливаться на египетских подвижниках, которые помогли заложить основу будущего суфизма. Мы проходим мимо них и остановимся в основном на персидских представителях.
Примерно в одно время — в начале четвертого века — произошли два значительных события, относящихся к нашей истории. Султаны Саманиды получили господство в империи над аббасидскими халифами. Все султаны рода Саманидов отличались благочестием и покровительствовали наукам. Наср ибн Ахмад отличался любовью к уединению и религиозному созерцанию. Он основал просветительный центр в Бухаре, который вскоре стал центром для многочисленных подвижников. Вскоре другие подобные учреждения возникли по всей стране.
Другим событием, характеризовавшим эту эпоху, была вспышка открытого инакомыслия среди аскетов. До сих пор они скрывали свои принципы и практики, отличавшиеся от господствующей системы, и которые много взяли от Али Зейн аль-Абидина, внука знаменитого Али, великого учителя тайного ордена:
«Я драгоценный камень знаний вынужден скрывать,
Чтобы непосвященных с толку не сбивать,
О, сколько редких сих камней я должен показать,
Но скажут, идолов ты хочешь почитать,
Назначат цену верные за мою кровь,
Считая то благое худшим из грехов».

После того, как эти подвижники узнали силу своего союза, они стали принимать участие в политике и работали усердно на стороне той партии, которая хотела свергнуть семью и религию Мухаммеда и поставить на ее место Али и мистицизм. Среди них вскоре появились мученики. Так в Багдаде умер знаменитый Хусейн Aбу Мансур аль-Халладж. Его школе принадлежали три гиганта мысли и благочестия: Абд аль-Кадир аль-Джилани, Мохи ад дин Ибн-аль-Aраби аль-Магреби и Умар Ибн аль-Фарид. Мы приводим несколько его строк:

«Я – тот, кого люблю, а Он есть я;
Мы – духа два, но в форме мы одной:
Его увидишь, глядя на меня,
При взгляде на Него, нас двое пред тобой».

Он учил о свободе человеческой воли и написал следующую сатиру на предопределение в исламе:

«Что может человек, ведь Бог навек определил
Законы и со всех сторон его Он окружил,
Связал Он по рукам и по ногам и ввергнул в океан,
Сказав притом: О, горе, промокнуть суждено ведь там».

Он так в своих стихах обращается к Богу:

«Люблю Тебя двойной любовью, любовь одна
Есть братская, основа же любви другой –
Достоинство Твое, в любви моей одной
Есть мысль лишь о Тебе и больше никакой;
Что же касается другой любви к Тебе,
O, убери завесу, чтоб Тебя узреть.
За эту и за ту любовь хвала не мне,
За обе те любви хвалу Тебе лишь петь».

Именами трех знаменитых учеников Халладжи были названы три главные братства мусульман, которые действуют по сей день.
Абд аль-Кадир аль Джилани был перс по происхождению и жил в Багдаде. Никто не сомневался в том, что он был Kутб своего времени, об этом он объявил в экстатическом состоянии, хотя обычно он стремился скрыться под личиной простой и даже жалкой наружности. Он основал орден Кадирия который насчитывал в своих рядах несколько самых известных имен среди восточных мистиков и поэтов. Учение ордена является учением Хусейна аль Халладжи, которого Джилани считал учителем ордена, хотя это учение обычно маскировалось под ортодоксальное. Оно существует по сей день и считается одним из самых известных.
М. Д’Озон в своей знаменитой работе об Османской империи прослеживает происхождение факиров до времени Мухаммеда следующим образом: в первый год хиджры, сорок пять граждан Мекки присоединились ко многим другим из Медины. Они присягнули на верность учению пророка, и образовали секту или братство, цель которого заключалась в создании общины и в ежедневной религиозной практике в духе покаяния и умерщвление плоти. Для того чтобы отличаться от других мусульман, они стали называться суфиями. Это имя, которое позже приписывалось самым ревностным приверженцам ислама, до сих пор используется для обозначения любого мусульманина, который уходит из мира, чтобы учиться, вести жизнь благочестивую и созерцательную и заниматься сложными практиками ради посвящения. К названию суфии они добавили факир, потому что они стремились отказаться от земных благ и жить в полном отречении от всех мирских наслаждений, следуя слова пророка: «Бедность – моя гордость». По их примеру Абу Бакр и Али основали даже при жизни Пророка и на виду у него религиозные ордена и возглавляли их. В них практиковали зикр и другие суфийские техники, каждый ученик давал клятву при вступлении. Умиравший Абу Бакр сделал своим приемником Салману л-Фарси, а Али – аль-Хасану л-Басри, и каждый из них был посвящен в халифа или преемника. Два первых преемника следовали примеру халифов ислама, и также выбирали своих преемников, а те, в свою очередь, своих из наиболее престарелых и почтенных братьях. Некоторые из них под влиянием фантазий уклонились от простых правил общества и превращали время от времени эти братства в религиозные ордена… Около 49 года хиджры ( 766г.) шейх Aхван, мистик известный своим религиозным рвением, основал первый постоянный орден факиров, теперь известный как Aльвания.
Бастамия, Нагшбандия и Бакташия происходят от первоначального ордена, основанного Абу Бакра. Все остальные происходят от Али.
ФАКИРЫ ИЛИ ДЕРВИШИ.
Арабское слово факир означает бедный, бедный в том смысле, что он нуждается в милосердии, бедный в глазах Бога. Персидский эквивалент дарвиш является производным от дар «дверь» — те, кто «просить милостыню от дверк двери».
Дервиши являются, как было сказано выше, практическими толкователями ислама. Они делятся на два больших класса: ба-шар (признающие закон) или те, кто поступает в соответствии с принципами ислама, и би-шар (не признающие закон) или те, кто не живет в соответствии с формальными принципами любого религиозного вероисповедания, хотя они называют себя мусульманами. К последним, главным образом, принадлежат суфии. Факиры называются либо азад, свободные, либо маджнуб поглощенные. Первые бреют бороды, усы, брови и т.д., и живут в безбрачии.
Каждая школа и каждое братство имеет свое отличное учение и техники, а также специфические практики и обряды, своих святых, целителей, великих людей и основателей.
Исследователь легко обнаружит отличие характера арабского и персидского суфизма. Арабский суфизм ближе к христианству и заимствовал много от него, но переделал по-своему; персидский суфизм ближе к традициям Зороастра и соприкасается с манихейством, поэтому, естественно, заимствует оттуда. Таким образом, «пантеистические» тенденции, такие как растворение в боге, всеобщее проявление божества в видимых ограниченных формах, окончательное возвращение всего к единству в боге, тенденция рассматривать материю как зло, порицание брака, и т.д. — были понятиями, выросшими на персидской почве, в то время как понятия сияющей божественности, посредника между высшим источником — главой бытия и тварным миром, а также всепроникающий дух любви, отрешенность от мира, бедность, смирение и т.д. более сродни христианской вере.
Тем не менее, описание Саади относится ко всем: «Внешними приметами дервиша являются заплатанная одежда и бритая голова, а внутренними признаками – живой дух и умерщвленная плоть… не тот, кто будет сидеть в стороне от своих ближних у двери молитвы к Богу, и, если Он отклонит его молитву, то будет пребывать в непослушании, или если мельничный жернов скатится с горы, он не будет сведущ в путях промысла, чтобы избежать его».
«Ритуалом дервишей является благодарность и хвала, поклонение и послушание, довольство и любовь, и вера в единство и провидение Бога, так как они надеются и покоряются Его воле, уверенные в благе и снисходительные ко всему. Всякий, наделенный этими качествами является истинным дервишем, несмотря на то, что он носит великолепную одежду. Нерелигиозный и лицемерный хвастун, сладострастник и торговец проституток, обратившие дни в ночи в своих рабских индульгенциях и ночи в дни в своих мечтах о забвении; кто ест все, что попадается на пути, и говорит все, что приходится, является самой гнусным развратником, хотя и облечен в мешковину святого».
Дервиши различаются, говорит А. Вамбери, (1) друг от друга только тем, как они проявляют свой восторг; чем дальше мы проникаем на восток, тем больше степень чистоты сохранения правил. В Персии дервиши играют гораздо более важную роль, чем в Турции. В Средней Азии изолированное от остального мира на протяжении многих веков братство до сих пор в полном расцвете сил, и оно оказывает большое влияние на общество.
По словам А. Вамбери ордена бекташи, мевлеви и руфаи в основном находятся в Турции; кадрие и джелали в Аравии; овейси и нурбакчи ниметуллахи в Персии: хилали и захиби в Индии, а также накишбенди и софи (недавний орден) в Средней Азии.
Согласно T. П. Хьюсу (2) в Северной Индии встречаются следующие ордена факиров: (1) накшбанди, последователи Мухаммеда Пир Ходжа Накшбанди, очень многочисленный орден; они обычно выполняют зикр-и-хафи (3) или беззвучное посвящение; (2) Кадирия основана знаменитым Саидом Абдула Кадиром, прозванного Пир Дустагиром, чья гробница находится в Багдаде; они практикуют обе формы зикра; большинство суннитских мулави на северо-западной границе Индии являются членами этого ордена; в Египте он является наиболее популярным среди рыбаков; (3) чиштия являются последователями Банда Наваза, чья гробница находится в Калберга; они неравнодушны к вокальной музыке, так как основатель ордена заметил, что пение – это пища и поддержка души; они выполняют зикр-и-джали; (4) Джалалия основана Саидом Джалал-уд-дином из Бухары; они встречаются в Средней Азии; религиозные нищие часто бывают из этого ордена; (5) Сарвардия популярна в Aфганистане и включают в себя много ученых людей; они являются последователями Хасана Бисри из Басры, недалеко от Багдада. Эти пять орденов принадлежат к ба-шар факирам.
Би-шар факиры очень многочисленны. Самым популярным орденом является орден Мудария, основанный Зинда Шах Мурдаром из Сирии, чья гробница находится в Mуканпуре, Ауд (Индия). От них возникли маланг факиры, которые толпятся на базарах Индии. Волосы у них спутаны или завязаны в узел. Орден Рафия также является многочисленным в некоторых частях Индии. Они практикуют самую строгую дисциплину и умерщвляют себя бичеванием.
Нельзя узнать секреты дервишей. Инициация, описанная в ордене Лейн, относится к средневековью, а ниже приводится другая инициация.
Это рассказ о приеме Teвеккул-бека в орден Кадирия, один из четырех самых известных орденов, благодаря Mулле Шах, святому и знаменитому поэту, который умер в 1072 году хиджры (1661- 62гг.), в Лахоре, где принцесса Фатима, дочь Шах-Джихана возвела ему гробницу. Рассказывает сам Тевеккул:
«Введенный Ахонд Мулла Мохаммед Саидом в личный круг Молла шаха, я испытывал ощущение, что мое сердце через частое общение с шейхом наполнялось горячим желанием достижения возвышенной цели [мистической науки], и я больше не знал ни сна ночью, ни покоя днем… Я всю эту ночь не сомкнул глаз и только повторял сто тысяч раз сто двенадцатую главу Корана. Мне понадобилось для этого несколько дней. Хорошо известно, что в этой главе Корана есть великое имя Бога, и благодаря силе этого имени, кто повторяет его сто тысяч раз может получить все, что пожелает. Я задумал тогда желание, чтобы учитель отдал свою любовь мне. В самом деле, я убедился в эффективности этого средства, так как едва я закончил в стотысячный раз произносить эту главу из книги Бога, как сердце учителя наполнилось сочувствием ко мне, и он приказал Сенгхину Мохаммеду, своему викарию привести меня на следующую ночь в его присутствие. Всю ночь он концентрировал мысли на мне, в то время как я направлял внимание в сердце; но узел моего сердца не развязывался. Так прошло три ночи, в течение которых он сделал меня объектом духовного внимания, без какого-либо результата. На четвертую ночь Мулла Шах сказал: «Этой ночью Мулла Сенгхин и Сали-бек, которые оба очень восприимчивы к экстатическим эмоциям, направят весь свои мысли на неофита». Они повиновались приказу, а я остался сидеть всю ночь с лицом, обращенным в сторону Мекки, концентрируя все умственные способности на собственном сердце. К рассвету немного яркого света вошло в мое сердце, но я не мог различать ни формы, ни цвета. После утренней молитвы я и два человека, которых я только что упомянул, предстали перед Учителем, который приветствовал меня и спросил их, что они сделали для меня. Они ответили: «Спросите у него, сами». Затем, обращаясь ко мне, он попросил меня поделиться своими впечатлениями. Я сказал, что я видел яркий свет в моем сердце; после чего шейх оживился и сказал мне: «Твое сердце содержит бесконечное количество цветов, но оно стало настолько темно, что внешний вид двух крокодилов бесконечного океана [мистической науки] не помогли одарить его яркостью и четкостью; настал момент, когда я сам покажу тебе, как оно просветляется. С этими словами он заставил меня сесть перед ним, в то время как мои чувства были, так сказать, нетрезвы, и приказал мне воспроизвести внутри его внешний облик. Затем, завязав мне глаза, он попросил меня сосредоточить все умственные способности в сердце. Я повиновался, и в одно мгновение по божественной милости и духовной помощи шейха мое сердце открылось. Я увидел тогда внутри себя что-то вроде чаши, перевернутой вверх дном. Когда этот предмет появился снова, ощущение безграничного счастья заполнило все мое существо. Я сказал Учителю: «Я вижу точное воспроизведение кельи, где я сижу перед тобой, внутри себя, и мне кажется, как будто другой Тевеккул-бек сидит перед другим Муллой Шахом». Он ответил: «Хорошо, что первое видение, которое представляется тебе, это образ твоего Учителя»… Затем он велел развязать глаза, что я и сделал, и я увидел его физическим органом зрения сидящим передо мной. Еще раз он попросил завязать глаза, и я увидел его своим духовным зрением, сидящего передо мной в той же позе. От удивления я закричал: «О, мой Учитель, смотрю ли я телесными глазами или духовными, всегда вижу тебя. В то же время я видел приближающуюся ко мне ослепительную фигуру. Когда я рассказал о ней Учителю, он велел мне спросить имя. В духе я предложил ей этот вопрос, и фигура ответила мне голосом сердца: «Меня зовут Абд аль-Кадир Джилани». Я слышал ответ духовным ухом. Учитель тогда посоветовал мне попросить святого оказывать духовную помощь и поддержку. Я помолился так, и призрак сказал мне: «Я уже оказал тебе духовную помощь; поэтому узлы сердца твоего были развязаны. Полный глубокой благодарности, я взял обет каждую пятницу вечером прочитывать весь Коран в честь этого великого святого, и в течение целых двух лет я никогда не нарушал его. Мулла Шах сказал: «Духовный мир был показан тебе во всей своей красе; пребывай там, когда медитируешь, полностью растворяясь в чудесах этого непостижимого мира».
«Я строго следовал указаниям Учителя, и изо дня в день духовный мир все более и более открывался передо мной. На следующий день я увидел образы Пророка и его главных сподвижников, легионы святых и ангелов прошли перед моим внутренним взором. Так пошли три месяца, после чего сфера, где все цвета сливаются, открылась передо мной, а потом исчезли все образы. Все это время Учитель не переставал объяснять мне учение о единстве с Богом и мистической интуиции. Но, тем не менее, абсолютная реальность не открывалась мне. И только спустя год пришло ко мне знание об абсолютной реальности в ее отношении моего собственного существования. Следующие стихи появились в тот момент в моем сердце, откуда они перешли невольно к моим губам:
«Что тленный футляр не только вода и прах, того я не знал,
Что силы есть сердца, силы души и тела, не понимал.
О, горе мне! Ведь жизни срок больший я без Тебя существовал.
А Ты был я; но в сердце тьма, я тайну запредельного не знал».

«Я прочитал Мулле Шаху это поэтическое вдохновение, и он обрадовался, что мысль о единстве с Богом, наконец, проявилась в моем сердце. Обращаясь к своим ученикам, он сказал: «Тевеккул-бек услышал из уст Моих слова о единстве с Богом, и он никогда не предаст этой тайны. Его внутренний взор открыт; сфера цвета и образов показана ему, и, наконец, сфера, где все цвета сливаются, также открылась ему. Тот, кто прошел через эти фазы единения с Богом и достиг Абсолютной Реальность, уже не будет введен в заблуждение, будь то его собственные сомнения или сомнения, предложенные ему скептиками».
Сноски:
1. «Intell. Obs.» Том 7.
2. Заметки о мусульманстве.
3. Зикр будет описан в следующем номере журнала «Путь».