Алексей Степанович Хомяков известен как русский поэт, художник, публицист, богослов, философ и основоположник раннего славянофильства.
Славянофильство считается русским религиозно-философским течением, сформировавшимся в 30-х—40-х годах XIX века. Его последователи (славянофилы) выступали за развитие особого русского пути, отличного от западноевропейского.
Русский общественный деятель, историк, публицист и мемуарист В. Н. Лясковский так пишет о славянофильстве в своей книге «Алексей Степанович Хомяков, его жизнь и сочинения» [1]:
«Люди мало знакомые с делом думали и думают, что, согласно с прозвищем, вся суть славянофильства в сочувствии с зарубежными славянами, в панславизме; более осведомленные считали и считают основным догматом славянофилов обособление русской народности (национализм); лишь сравнительно немногие, читавшие сочинения Хомякова и других, знают, что проповедь народного самосознания была у славянофилов, и в особенности у Хомякова, выводом из целой совокупности религиозных убеждений и исторических воззрений».
Сам же Хомяков в статье «О возможности Русской художественной школы», напечатанной в «Московском Сборнике» в 1847 году писал:
«Некоторые журналы называют нас насмешливо славянофилами, именем, составленным на иностранный лад, но которое в русском переводе значило бы славянолюбцев. Я со своей стороны готов принять это название и признаюсь охотно: люблю славян… я их люблю потому, что нет русского человека, который бы их не любил, нет такого, который не сознавал бы своего братства с славянином и особенно с православным славянином… Поэтому насмешку над нашей любовью к славянам принимаю я также охотно, как и насмешку над тем, что мы русские. Такие насмешки свидетельствуют только об одном: о скудости мысли и тесноте взгляда людей, утративших свою умственную и духовную жизнь и всякое естественное или разумное сочувствие в щеголеватой мертвенности салонов или в односторонней книжности современного Запада».
По воспоминаниям близкого друга Хомякова, русского публициста и общественного деятеля, Александра Ивановича Кошелева, многие славянофилы были вначале ярыми западниками. В последствие большинство из них присоединилось к позиции, занимаемой Хомяковым, и поддерживало его взгляды на самобытное развитие каждого народа, принимая во внимание коллективную судьбу всего человечества.
Свои взгляды на братство и общий источник всего человечества Алексей Степанович Хомяков ясно изложил в сочинении «Записки о всемирной истории»:
«Не дела лиц, не судьбы народов, но общее дело, судьба, жизнь всего человечества, составляют истинный предмет истории. Говоря отвлеченно, мы скажем, что мы, мелкая частица рода человеческого, видим развитие своей души, своей внутренней жизни во внешней жизни миллионов людей на всём пространстве земного шара. Тут уже имена делаются случайностями, и только духовный смысл общих движений и проявлений получает истинную важность. Говоря практически, мы скажем, что в истории мы ищем самого начала человеческого рода, в надежде найти ясное слово об его первоначальном братстве и общем источнике». [2]
В том же сочинении он пишет о русской самобытности и о славянском зародыше будущего братства:
«Чуждая стихия не срастется с духовным складом славянским. Мы будем, как всегда и были, демократами между прочих семей Европы; мы будем представителями чисто-человеческого начала, благословляющего всякое племя на жизнь вольную и развитие самобытное… Невозможно в нас вселить то чувство, тот лад и строй души, из которого развиваются… аристократия, и родовое чванство, и презрение к людям и народам. Это невозможно, этого не будет. Грядущее покажет, кому предоставлено стать впереди всеобщего движения; но если есть какая-нибудь истина в братстве человеческом, если чувство любви и правды и добра не призрак, а сила живая и не умирающая, зародыш будущей жизни мировой – не германец, аристократ и завоеватель, а славянин, труженик и разночинец, призывается к плодотворному подвигу и великому служению». [3]
Тема просвещения актуальна в любые времена. Эпоха просвещения в России началась во второй половине XVIII века. Главным её деятелем был Николай Иванович Новиков. С тех пор свет просвещения никогда не угасал в России, и эта тема весьма интересовала всех глубоко мыслящих людей. К этой теме обращается и Хомяков в «Записках о всемирной истории»:
«Просвещение не есть только свод и собрание положительных знаний: оно глубже и шире такого тесного определения. Истинное просвещение есть разумное просветление всего духовного состава в человеке или в народе. Оно может соединяться с наукою, ибо наука есть одно из его явлений, но оно сильно и без наукообразного знания; наука же (одностороннее его развитие) бессильна и ничтожна без него… Просвещение есть общее достояние и сила целого общества и целого народа. Этою силою отстоялся русский человек от многих бед в прошедшем, и этою силою будет он крепок в будущем. Россия приняла в свое великое лоно много разных племен,… но имя, бытие и значение получила она от русского народа (т. е. человека Великой, Малой, Белой Руси)». [4]
Славянофилы затрагивали не только философские и религиозные темы, они предлагали практические меры для облегчения жизни простого народа. Об этом пишет Кошелев в своей книге о Хомякове:
«В наших беседах читались разные статьи, которые, за строгостью и бессмысленностью цензуры, не могли быть переданы печати. Хотя вера и философия были преимущественными предметами этих бесед, однако часто возбуждались и политические вопросы, и в особенности вопрос о прекращение крепостной зависимости крестьян и дворовых людей. Насчёт способов и времени совершения этой реформы были между нами разногласия: Kupeeвскиe, как Иван, так и Петр, опасались радикальных и спешных но сему предмету мер; а Хомяков и я, мы крепко отстаивали полное освобождение крестьян посредством одновременного выкупа по всей России. Но все мы были согласны в том, что крестьяне должны быть наделены землею, и что птичья свобода для крестьян была бы не добром, а величайшим бедствием, не шагом вперёд, а страшным шагом назад. Быт народа русского и его воззрения, как вероисповедный, так и общественный, были самою любимою темою наших разговоров». [5]
Для Хомякова это не были просто пустые прожекты, это была реальная деятельность. Он претворял эти намерения в жизнь, освобождая от барщины своих крестьян. В письме Кошелеву Алексей Степанович пишет:
«В Смоленской губернии я нынешний год отпустил две деревни на денежных условиях, т.-е. на оброк, но с общего согласия и по записке за общею подписью, с обозначением земли и угодий, за которые будет взноситься плата. Мало-помалу всю барщину уничтожу и уже начал в двух местах обделку земли наймом, но ещё в очень маленьком размере, а с будущего года усиливаю эту обделку и для этого, вероятно, буду обзаводиться многими улучшенными орудиями». [6]
Алексей Хомяков был малопонятен для тех людей, кто готов судить о человеке по готовой мерке. Он был общественным деятелем, учёным, писателем, поэтом, богословом, художником, инженером и даже гомеопатом. При этом он не нуждался в каких-то знаках отличия или чинах. Являясь лучшим представителем дворянского сословия, Алексей Хомяков до конца жизни оставался помещиком без каких-либо чинов. Он был учёным, но без звания, поэтом и писателем, чьи сочинения редко попадали в печать, художником, чьи картины не увидишь на выставках, общественным деятелем без должности.
О широте его интересов пишет историк В.Н. Лясковский:
«Широте его интересов соответствовала и широта познаний, и почти невероятная память. Не говоря уже о науках, стоявших в близкой связи с его богословскими и историческими занятиями, он интересовался всем на свете: искусство, технология, медицина, во всех этих областях он самостоятельно работал. То он находит средство против холеры и вылечивает им тысячи; то посылает в военное министерство придуманное им ружье, и на Лондонскую выставку – своего же изобретения паровую машину, получившую там патент. Не успев развить своего личного дарования в живописи, он превосходно знал её теорию и технику и был одним из основателей Московского Училища Живописи, Ваяния и Зодчества. Под его же непосредственным надзором были выстроены церкви в Боучарове и Круглом. Словом, в этом человеке заключалось такое разнообразие сил, что С. Т. Аксаков имел право сказать о нем: ‘Из Хомякова можно выкроить десять человек, и каждый будет лучше его’». [7]
Александр Кошелев, знавший Алексея Хомякова 37 лет и бывший его близким другом, пишет о необычайных его способностях и привычках следующее:
«Память и способность скорочтения были в Хомякове изумительные. Помню однажды, в споре богословском с И. Киреевским, он сослался на одно место в творениях одного св. отца, которые он читал лет пятнадцать тому назад в библиотеке Троицкой Лавры и которые только там и имелись. Киреевский усомнился в верности цитаты и сказал Хомякову в шутку: «Ты любишь ссылаться на такие книги, по которым тебя нельзя проверить». Хомяков указал почти страницу, 11 или 13, и место на этой странице (в середине), где находится сделанная им цитата. По учиненной справке ссылка его оказалась совершенно верною… Хомяков сочинял свои статьи не скоро: он долго их обдумывал и обрабатывал в голове; но когда он начинал их писать, то они выливались у него на бумагу быстро, и он мало их исправлял. Стихотворения свои он почти никогда сам не передавал бумаге: по большей части их записывали те, кому он их сообщал. Когда случалось упрекать Хомякова в том, что он слишком мало пишет и слишком много говорит, то он отвечал: ‘Изустное слово плодотворнее писанного; оно живит слушающего и ещё более говорящего; чувствую, что в разговоре с людьми я и умнее, и сильнее, чем за столом и с пером в руках. Слова, произнесённые и слышанные, коренистее слов писанных и читанных’». [8]
По воспоминаньям Кошелева Хомяков обладал редкой способностью привлекать в себе людей разного возраста – стариков, своих сверстников и молодёжь. Где бы он не находился, он всегда был в центре внимания благодаря своим обширным познаниям, складу ума, живой и привлекательной речи, но более благодаря кроткой и незлобивой манере общения.
«Жизнь этого человека – пишет Александр Кошелев – была постоянным подвигом на благо ближнего,— подвигом, который достойно оценится разве потомством». [9]
Хомякову было пятьдесят четыре года. Он ещё был полон умственных и физических сил, но подсознательно предчувствовал близкий час своего ухода. Он понимал значение своей деятельности и деятельности своих друзей. Так в 1845 году он писал Самарину:
«Мы должны знать, что никто из нас не доживёт до жатвы и что наш духовный и монашеский труд пашни, посева и полотья есть дело не только русское, но и всемирное… Мы передовые; а вот правила, которого в историях нет, но которое в истории несомненно: передовые люди не могут быть двигателями своей эпохи; они движут следующую, потому что современные им люди ещё не готовы. Разве к старости иной счастливец доживёт до начала проявления своей собственной, долго носимой мысли».
Эту мысль Хомяков выразил в стихотворении «Труженик», написанном в 1858 году:
«Хочу всей грудью, грудью жадной
Вздохнуть вечернюю струю.
Стереть бы пот дневного зноя,
Стряхнуть бы груз дневных забот!…
Безумец! Нет тебе покоя,
Нет отдыха, вперёд, вперёд!
Взгляни на ниву: пашни много,
А дня немного впереди».
Хомяков горячо любил своё отечество, искренне и глубоко почитал русский народ, верил в его совершенствование, ясно понимал высокую цель, предопределённую России. Об этом он пишет осенью 1839 года в своём стихотворении «России»:
«О, вспомни свой удел высокий!
Былое в сердце воскреси,
И в нём сокрытого глубоко
Ты духа жизни допроси!
Внимай ему — и, все народы,
Обняв любовию своей,
Скажи им таинство свободы,
Сиянье веры им пролей!»
СНОСКИ:
[1] Москва, Университетская типография, 1897, стр. 38-39
[2] Там же, часть VII, стр. 125-126.
[3] Там же, часть IX, стр. 142.
[4] Там же, часть Х, стр. 152.
[5] А. С. Хомяков. Полное собрание сочинений. Том 8. 1904. Письма к Александру Ивановичу Кошелеву. Воспоминания А. И. Кошелева о Хомякове стр. 120-121
[6] Там же, Письма к Александру Ивановичу Кошелеву, стр. 139
[7] В. Н. Лясковский «Алексей Степанович Хомяков. Его жизнь и сочинения», Москва, Университетская типография, 1897г., стр. 48
[8] А. С. Хомяков. Полное собрание сочинений. Том 8. 1904. Письма к Александру Ивановичу Кошелеву. Воспоминания А. И. Кошелева о Хомякове стр. 125
[9] Там же, стр. 126