Поэма, посвящённая истине: сравнение теософии с иезуитством
Махатма Гималаев
000000000000000000000000000000000
Редакционное примечание 2012 года:
Поскольку некоторые круги теософского движения все еще находятся под влиянием иллюзий, созданных в течение прошлого столетия, уместно принять во внимание то, чему должны учить подлинные Учителя Востока, и сравнить их суровые заявления с ложной, поверхностной добротой, с помощью которой фальшивые учителя вдохновляют многих честных теософов.
Нижеследующий текст является частью письма 74 хронологического издания «Писем Махатм». Чтобы облегчить созерцательное чтение, мы разделили фрагмент на более мелкие абзацы.
В начале фрагмента говорится, что теософский путь начинается с выбора между двумя возможностями. Далее объясняется, что практика некритического почитания «учителей» является частью иезуитства и не относится к педагогике истинных Махатм. Далее в тексте проводится тщательное сравнение двух методов. Читатель увидит, что его можно читать как поэму, посвященную истине.
(Карлос Кардосо Авелине)
00000000000000000000000000000000000000000000
«Они обучены обманывать; мы – раскрывать обман…»
Чела, находящемуся на испытательном сроке, разрешается думать и делать все, что ему заблагорассудится. Его предупреждают заранее: вы будете соблазнены и обмануты внешними признаками; перед вами будут открыты два пути, оба ведущие к цели, которую вы пытаетесь достичь; один – легкий, который скорее приведёт вас к выполнению поручений, которые вы можете получить; другой – более трудный, более длинный; путь, полный камней и терний, о которые вы не раз споткнетесь на своём пути; и, в конце концов, вы, возможно, все-таки потерпите неудачу и будете не в состоянии выполнять поручения, данные для исполнения какой-то конкретной мелкой работы, – но, в то время как последний путь приведет к тому, что все трудности, которые вы испытали при выполнении этой работы, в конечном счете, будут отнесены на ваш счет, то первый, легкий путь, может принести вам лишь мимолётное удовлетворение в виде легкого выполнения заданий.
Ученик имеет полное право (и часто вполне оправданно, с точки зрения внешних признаков) подозревать своего Гуру в «жульничестве», если использовать это изящное слово. Более того, чем сильнее, чем искреннее его негодование (выраженное на словах или кипящее в его сердце), тем лучше он подходит, тем лучше подготовлен для того, чтобы стать адептом.
Он волен употреблять самые оскорбительные слова и выражения в отношении действий и распоряжений своего гуру, и не будет привлечен к ответу при условии, что он выйдет победителем из этого огненного испытания; при условии, что он будет сопротивляться всякому искушению; отвергнет все соблазны и докажет, что ничто, даже обещание того, что ему дороже жизни, того драгоценнейшего блага (будущего звания адепта) не способно заставить его свернуть с пути истины и честности или заставить его стать обманщиком.
Мой дорогой сэр, мы вряд ли когда-нибудь придём к согласию в наших представлениях о вещах и даже о ценности слов. Когда-то давно вы назвали нас иезуитами; и, если смотреть на вещи с вашей точки зрения, возможно, вы были в какой-то степени правы, так как, по-видимому, наши системы обучения не слишком отличаются. Но это только внешне.
Как я однажды уже говорил, они знают, что то, чему они учат, – ложь; а мы знаем, что то, что мы передаем, – истина, одна только истина и ничего, кроме истины.
Они трудятся ради большей силы и славы (!) своего ордена; мы – ради силы и окончательной славы отдельных людей, отдельных единиц, человечества в целом, и мы согласны, нет, мы вынуждены оставить наш орден и его руководителей совсем в тени.
Они работают, усиленно трудятся и обманывают ради мирской власти в этой жизни; мы же работаем и усиленно трудимся, и позволяем нашим ученикам быть временно обманутыми, чтобы позволить им никогда не быть обманутыми в будущем и видеть все зло лжи и неправды не только в этой жизни, но и во многих последующих жизнях.
Они (иезуиты) жертвуют внутренним принципом, духовным мозгом эго, чтобы как можно лучше напитать и развить физический мозг мимолетной личности человека, жертвуя всем человечеством, чтобы принести его во всесожжение своему Обществу – ненасытному чудовищу, питающемуся мозгом и костной тканью человечества и поражающему неизлечимым раком каждую частичку здоровой плоти, к которой оно прикасается.
Мы (критикуемые и непонятые Братья) стремимся побудить людей жертвовать своей личностью (мимолетной искрой) ради благополучия всего человечества, а значит, и ради своего собственного бессмертного Эго, частью которого человечество является, поскольку оно является частью единого целого, которым оно однажды станет.
Они обучены обманывать; мы – раскрывать обман; они сами выполняют работу мусорщика (за исключением нескольких своих бедных искренних ничего не значащих членов) con amore [с любовью], но в корыстных целях; мы же оставляем это нашим слугам – дугпа, дав им карт-бланш на некоторое время, с единственной целью выявить всю внутреннюю природу чела, большинство укромных уголков которой навсегда остались бы темными и сокрытыми, если бы не представилась возможность проверить каждый из этих уголков по очереди.
Выиграет чела награду или проиграет – зависит исключительно от него самого. Единственно, что вы должны помнить, – наши восточные представления о «мотивах», «правдивости» и «честности» значительно отличаются от ваших представлений на Западе.
Мы оба считаем, что нравственно говорить правду и аморально лгать, но на этом все аналогии заканчиваются, и наши представления разительно расходятся. Например, вам было бы очень трудно объяснить мне, как получилось так, что ваше цивилизованное западное общество, церковь и государство, политика и коммерция стали считать добродетелью то, что совершенно невозможно ни для образованного человека, ни для государственного деятеля, ни для торговца, ни для кого другого из ныне живущих в мире – и упражняться в ней без каких-либо ограничений?
Может ли кто-нибудь из вышеупомянутых сословий (цвет английского рыцарства, самые гордые пэры и самые выдающиеся члены Палаты общин, самые добродетельные и правдивые дамы), может ли кто-нибудь из них говорить правду, спрашиваю я, будь то дома или в обществе, во время исполнения своих общественных обязанностей или в семейном кругу?
Что бы вы подумали о джентльмене или леди, за приветливой вежливостью манер и обходительностью речи которых не скрывалась бы ложь; которые при встрече с вами прямо и без обиняков сказали бы вам, что он думает о вас или о ком-либо другом?
И где вы найдёте ту жемчужину – честного торговца или богобоязненного патриота, или политика, или просто случайного посетителя, который все это время не скрывал бы свои мысли и был бы вынужден под страхом того, что его сочтут грубияном или сумасшедшим, лгать сознательно и бесстыдно, как только его вынудят сказать вам, что он о вас думает. Если только каким-то чудом его истинные чувства не потребуют утайки.
Всё – ложь, всё фальшь вокруг нас и в нас самих, брат мой; и вот почему вы кажитесь таким удивленным, если не поражённым, всякий раз, когда встречаете человека, который прямо говорит вам правду в лицо. Вот почему вам кажется невозможным осознать, что человек может не испытывать к вам никаких неприязненных чувств, более того, даже любить и уважать вас за что-то, и все же говорить вам в лицо всё, что он искренне о вас думает.