ПУТЬ ПРОГРЕССА
Везде, где МЫСЛЬ боролась за свободу, где распространялись духовные идеи в противоположность формам и догматизму, можно видеть тот великий всплеск духовной эволюции, который Е. П. Блаватская описала и назвала Теософским движением. Поэтому его можно рассматривать просто как путь духовного прогресса людей, индивидуального и коллективного. Непрерывные усилия людей жить в соответствии со своим стремлением к более высокой и благородной цели всегда напирают на ограничения установленного социального порядка и прорываются сквозь них. Организованная религия, неизменно являющаяся оплотом существующего положения вещей, создаёт формальную структуру для компромисса между идеализмом и давлением человеческой робости – стремлению людей к внешней безопасности. В этом смысле церкви, правительства, партии, секты (все эти «политические» приспособления) являются целесообразными мерами во имя «практического», а не идеального. Все они со временем становятся безнадежно испорченными и должны изменяться по мере того, как времена меняются, по мере того, как проявляются человеческие недостатки и по мере того, как потребности интеллектуальной и духовной эволюции вынуждают такие изменения.
Протестантская Реформация, окончившаяся множеством христианских сект, началась как революционный вызов священнической власти и, таким образом, была частью более великого Теософского движения. Масонство с его конструктивными идеалами и приверженностью религиозной свободе служило целям Движения в восемнадцатом и девятнадцатом веках и до сих пор в некоторой степени служит благодаря возвышенному символизму и постоянной защите свободы мысли. Образование Американской республики с ее благородной Декларацией независимости, равенством всех людей перед законом, идеалами братства и несектантства следует считать большим шагом вперед в Теософском движении. А с отменой человеческого рабства всеми великими западными народами в девятнадцатом веке можно провозгласить ещё один шаг на пути к освобождению человечества.
Заметные достижения в области освобождения человека обычно отмечены успешным ниспровержением той или иной формы религиозного угнетения. «Божественное право» традиционного Бога, вещающего через наделённого правами духовенство, отвергалось всеми, кто поднимал голос против наглости католической иерархии. «Божественное право» королей стало пустым суеверием после американской и французской революций. «Божественное право» одного человека или касты людей порабощать других было настоящей причиной Гражданской войны в США. Бесчисленное количество социальных историков подтверждают тот факт, что тяжелая рука религиозной власти всегда утяжеляет бремя простых и бедных. Религия, хотя и держит в руках ключи к высшим тайнам, в своих организованных формах редко упускала возможность утвердить свою корыстную власть над огромной массой человечества – либо напрямую, поддерживая автократическое правительство, либо, что более тонко, через вселяющие страх догмы и «духовное» бегство от реальности, когда люди не обращают внимания на плохие условия и человеческую несправедливость. Начиная с эпохи Возрождения, люди, преданные делу свободы человека, были антиклерикалами почти инстинктивно, обнаружив на протяжении длительного опыта много общих интересов, объединявших установившуюся религию с органами социального угнетения. Таким образом, светские движения последних веков, демократия и социализм, стремление к всеобщему избирательному праву, классовая борьба и бесконечные противоречия между капиталом и трудом – все они на каком-то этапе своей истории характеризовались стремлением к свободе мысли, к духовной эмансипации, а также к прекращению экономического и политического ига. В этом аспекте они представляют восходящее течение теософского движения, каким бы ошибочным оно ни было, введённое в заблуждение или извращённое ради узких или деструктивных задач и целей.
Девятнадцатый век был, прежде всего, временем конфликта между старым и новым, временем брожения в интеллектуальном и духовном мире и растущего самосознания в области социальной философии. Наука девятнадцатого века была плодовитой родительницей множества новых доктрин и теорий о природе вещей. Первая половина века была своего рода бабьим летом, когда и Европа, и Америка собрали богатый урожай революционной свободы, подготовленной борьбой восемнадцатого века. Трансцендентальный идеализм осветил западный мир, на время скрывая растущие силы материализма в науке и маскируя упадок революционных идеалов, превращая их в простые ошибки реорганизуемого консервативизма. Однако в середине века появились два новых фактора для беспокойства – дарвинизм и спиритуализм.
Ещё предстоит измерить далеко идущие последствия публикации Дарвином книги «Происхождение видов» в 1859 году. Наиболее важным результатом этой теории было окончательное преобразование понятия развития от ограниченного богословского учения о спасении до современной концепции эволюции. Хотя восемнадцатый век открыл невероятные возможности политической реформы, когда старые отношения каст и общественного положения, непреложные институты средних веков, растворялись в других социальных моделях, до Дарвина не существовало общедоступной идеи эволюции. Дарвин предложил объединяющий принцип для несвязанной концепции развития рационалистов. Согласно его теории, желаемое будущее человечества можно достичь только путём дальнейшего развития процессов роста, возможных в соответствии с естественным законом, и он поддержал эту идею исчерпывающими исследованиями в области естествознания. Этот принцип можно было легко усвоить, и вскоре он стал рассматриваться как привлекательная альтернатива «Божьей милости» – последнее было совершенно иррациональным явлением.
Свободомыслящие люди откликнулись на это учение немедленно и с энтузиазмом. Теория эволюции послужит основой для осознанных человеческих усилий во всех областях улучшения человечества. Её социальные и философские последствия были безграничны. Материализм теории вряд ли вызывал протест; для научно настроенных людей, жаждущих нового оружия в войне с богословием, приветствовалась любая правдоподобная материалистическая теория, и теория эволюции имела преимущество в виде огромной массы научных доказательств в её поддержку. Несмотря на то, что дарвиновская теория была решительно отвергнута духовенством, а её автор подвергался всевозможным насмешкам, клевете и обвинениям, которые только мог изобрести религиозный фанатизм, с годами эта доктрина добилась прогресса, и сам Дарвин дожил до того момента, когда его факты были признаны, выводы приняты, полностью или частично, даже многими его недоброжелателями.
Несмотря на ограниченность его взгляда на «эволюцию» с точки зрения оккультной философии, дарвиновская теория, тем не менее, была величайшим достижением в фундаментальных научных исследованиях со времён Ньютона и была незаменима в подготовке почвы для понятий духовной эволюции, изложенных в «Тайной доктрине». Какими бы ни были недостатки теории Дарвина, они были вызваны не недостатком честности, рвения или усердия со стороны её великого автора, а скорее его способом исследования, предположениями его века и ограничениями, присущими всем индуктивным рассуждениям. Дарвиновская доктрина эволюции оказала столь огромное влияние на преобладающие понятия недавних поколений, что современному среднему разуму трудно понять, как эта теория физической эволюции могла быть подвергнута сомнению, опровергнута или раскритикована.
Влияние дарвинизма на современную мысль хорошо известно, но влияние спиритуализма совершенно игнорируется современными историками. Вполне вероятно, что спиритуализм сделал больше, чем любой другой отдельный фактор, для создания у миллионов людей того переходного состояния, в котором уже начали распадаться жесткие понятия, сложившиеся в предыдущие века. Он нанес смертельный удар всем притязаниям священников на особые знания о посмертном существовании, поскольку у духовенства не было лучших объяснений психических феноменов, чем у кого-либо другого. Родственникам умерших, которые часто безразличны к причудам традиционной церкви относительно будущей жизни, спиритуализм предлагал перспективу немедленного заверения и утешения. Для нерелигиозных, но любопытных людей он открывал увлекательную область для экспериментов, результатом которых в последующие годы стала наполовину признанная наука психических исследований. Спиритуалистические феномены также служили в качестве современных «чудес», на которых могла быть основана какая-то весьма чувственная религия, нетребовательная в своих нравственных принципах и действенная по привлечению в «свою веру».
Можно стать спиритуалистом, не жертвуя заветными религиозными понятиями. Дополнительно можно отметить, что спиритические доктрины допускали незаконный союз религиозного пыла с новой научной идеей эволюции, поскольку «Страна вечного лета» ушедших «духов» вскоре приняла характер эволюционной серии состояний или степеней развития после смерти. Но множество «откровений», предлагаемых медиумами, которые поступали сотнями, и каждое из которых предлагало другую версию развития и образов жизни после смерти, исключало единство доктрины или последовательную философию. Спиритуализм бросал вызов догмам и лично верующим в них. Он скорее разрушал, чем заменял традиционные религиозные понятия.
Итак, вторая половина девятнадцатого века составляла эпоху, в течение которой старые традиционные религии были подорваны и дискредитированы, в то время как возможность для новых религий казалась безграничной, хотя хаотическое выражение этих новых тенденций оставалось без каких-либо основных убеждений. Оглядываясь назад, можно сказать, что почти любой призыв к интеллектуальному и духовному единству в те беспокойные годы теперь можно признать предвзятым призывом, игнорирующим или отвергающим некоторые важные аспекты человеческой деятельности. Это был, прежде всего, век энтузиазма и профессиональных исследований, породивший, по меньшей мере, десяток новых областей науки и побудивший человеческое воображение двигаться в направлениях, недооцененных предыдущими поколениями. В заключение космополитический мыслитель Уильям Джеймс резюмировал философский вопрос относительно его богатой продуктивности термином «плюрализм», выдвинув, таким образом, кредо агностицизма, что реальность не одна, а множество, и что единая концепция человеческого опыта невозможна в современном мире. Скептицизм Джеймса, очевидно оправданный огромным потоком не связанных между собой «грубых фактов», хлынувшим из всех областей исследования, предоставил изощренную санкцию осознанному материализму двадцатого века.
Те же самые основные силы, которые подорвали спекулятивный идеализм философов, лишили простого человека чувства защищённости, которое он находил в традиционной религии. В то время как выдающийся прогресс прикладной науки на время заполнил этический вакуум, образовавшийся в результате упадка религиозной веры, так называемые «практические» интересы и повседневный труд не позволяли подавляющему большинству людей понять нарастающие нравственные противоречия западной цивилизации. Псевдофилософия, основанная на биологических понятиях эволюции, на интерпретации чувств Фрейдом и на лозунгах бизнеса и коммерции ассоциации Ротари Интернэшнл, на какое-то время сдерживали окончательное разочарование двадцатого века, но этим практическим принципам не хватало энергичности, чтобы выдержать физическое и духовное разрушительное влияние современной войны. Сегодняшний мир – это мир без веры. Следовательно, этот мир испытывает период мрачной подготовки к отчаянию, тому состоянию ума и чувств, которое бывает у людей, когда нет основ для каких-то устремлений, нет места упокоения для надежд. Одна из целей этой книги – показать, что теософское движение, по замыслу его основателей, было начато при ясном видении исторических сил, которые воссоздавали общественное сознание западного мира в девятнадцатом веке, и с предвидением социальных и духовных дилемм, с которыми столкнется все человечество в нынешнюю эпоху. Теософское общество 1875 года открыло большой канал для работы во имя общего благополучия и просвещения человечества. Оно не было основано как некий культ или секта для того, чтобы принести личное избавление или особые знания тем немногим счастливчикам, которые могли принять его доктрины. Основатели теософского движения не были заинтересованы в создании «обществ» или групп для «изучения оккультизма» как такового. Их интересовала долгосрочная перспектива эволюции человека, духовные и нравственные потребности расы для будущих поколений и веков.
Если теософия действительно предлагает знание законов человеческой эволюции, то ход теософского движения, его прогресс, а также характер препятствий, мешающих его продвижению, предоставляют средства для проверки обоснованности этого учения на практическом опыте. Таким образом, здесь можно сформулировать некоторые основные теософские понятия закона эволюции.
Что касается человечества, то теософия учит тройственной эволюционной схеме, в которой в настоящее время физическое подчинено процессам рационального и духовного, или нравственного, развития. Вкратце, эволюция – это эволюция души, развёртывающаяся в соответствии с духовным законом, который является неотъемлемой частью естественного порядка. Идеальная цель, к которой медленно движется человечество, есть великое братство всех людей, в котором, в конечном итоге, расцветут все эволюционные потенциальные возможности.
Однако достижение этой цели зависит от осознанного стремления человека к ней, от познания природы и судьбы человека, а также от факторов принятия духовного выбора, которые делают каждое человеческое существо независимым деятелем, способным на выбор – стать Христом либо Иудой, альтруистом либо корыстным эгоистом. Для человечества, как и для личности, теософия проповедует доктрину «спасения делами». Однако такие «дела» должны основываться на знании человеческих потребностей; следовательно, овладение теософией означает изучение философских доктрин, которым она учит, а также их практическое применение в индивидуальной жизни и для достижения более широких социальных целей.
Если в истории сохранились сведения о духовной и рациональной эволюции с видимыми последствиями, изучение прошлого может показать, что формированию Теософского общества и проникновению в сознание человечества теософских идей предшествовали многочисленные соответствующие успешные усилия. В своём сочинении «История цивилизации в Англии», оказавшем огромное влияние на общество, великий английский историк Г. Т. Бакл суммирует уроки прошлого в одном заявлении, которое в равной степени может служить пророчеством о будущем теософии и теософского движения. В первом томе этого сочинения Бакл писал:
«В силу до сих пор неизвестных обстоятельств время от времени появляются великие мыслители, которые, посвящая свою жизнь единственной цели, могут предвидеть прогресс человечества и создавать религию или философию, с помощью которых достигаются важные результаты. Но если мы заглянем в историю, мы ясно увидим, что, хотя появление нового мнения может быть связано с одним человеком, результат, который производит новое мнение, будет зависеть от состояния людей, среди которых оно распространяется. Если религия или философия заметно опережают нацию, они не могут быть полезны в настоящее время, но должны ждать своего часа, пока умы людей не созреют для их принятия. В каждой науки и каждом вероучении были свои мученики… Согласно обычному течению дел, проходит несколько поколений, и затем наступает период, когда на эти самые истины смотрят как на привычные факты; а немного погодя наступает другой период, когда они объявляются необходимыми, и даже самые слабые умы задаются вопросом, как их могли когда-либо отвергнуть».
Согласно теософскому взгляду на историю, «до сих пор неизвестные обстоятельства» Бакла на самом деле связаны с тем, что можно назвать кармическим обеспечением духовной и рациональной эволюции. Согласно великому нравственному закону, называемому буддистами «кармой», и в переходные периоды циклического прогресса человечества мудрые учителя восстанавливают для человечества, как по прямым, так и косвенным каналам некоторые знания, которые когда-то были известны в прошлом, но которые со временем были потеряны или омрачены сложностями психической и личной эволюции. Эти учителя, которых в теософской литературе иногда называют «Старшими братьями», сами находятся в авангарде потока эволюции, к которому мы принадлежим. Таким образом, они выполняют естественную функцию, принимая активное, хотя часто неявное, участие в истории человечества. И хотя такое действие циклического закона часто задерживается или даже затрудняется невежеством людей, за каждым подъёмом и падением цивилизации следует возрождение и дальнейшее развитие.
Ареной цикла теософского движения девятнадцатого века были Соединенные Штаты, Европа и Индия. В Америке рост энергии новой нации обещал большой успех такому движению самостоятельной реформы, основанной на психологии знания души. Индия, древний источник религии мудрости, медленно пробуждалась от летаргического векового сна, готовясь к культурному возрождению, которое возродило бы её былую славу и придало бы современную энергию восточному наследию духовной философии. Англия, где мадам Блаватская разместила свою штаб-квартиру в последние годы своей миссии, была естественным связующим звеном между древним Востоком и молодым Западом, как политически, так и географически, а также служила точкой обзора, с которой можно было влиять на главный европейский континент.
Поток теософских понятий из этих центров вызвал брожение мысли в девятнадцатом веке, заквасив её дух и бросив вызов фанатизму унаследованной религии и высокомерным заверениям научного материализма. Теософское движение на Западе появилось вслед за циклом внезапного материального прогресса западных стран. В воздухе витали перемены. Практические следствия великих достижений в области изобретений, научных открытий, транспорта, производства и коммуникации сблизили членов человеческой семьи. Прежний образ жизни быстро изменился. Традиции отмерли. Обычаи изменились. Естественные, а также культурные барьеры на пути человеческого братства рушились.
Эти великие перемены были обозначены в политической сфере деятельностью таких лидеров и реформаторов, как Линкольн, Мадзини, Гарибальди, Джон Брайт и других людей, защищавших права человека. Духовную апатию церквей разоблачали вольнодумцы с непреходящей славой – Роберт Г. Ингерсолл в Америке, Чарльз Брэдло в Англии, а в самой церкви такие люди, как Чарльз Кингсли и У. Э. Ченнинг. Этими и многими другими деятелями были нанесены удары молотом по самодовольной ортодоксальности. Было ли очевидное следование пути агностицизма, чисто социалистического или материалистического альтруизма или либеральной версии общепринятых убеждений, но усилия этих реформаторов привлекли широкий круг последователей и в значительной степени разрушили привычное одобрение простоватых и нетерпимых мнений.
Философские рассуждения вроде умозрений Герберта Спенсера, эстетический бунт таких людей, как Раскин, пронзительная резкость Карлейля и неприятие общепринятых взглядов такими писателями, как Диккенс, Элиот, Бальзак, Толстой, Уитмен и Достоевский, – всё это помогло работе первопроходцам теософского движения. Все они боролись за неограниченную сферу индивидуального сознания, за более широкий взгляд на человеческую жизнь и человеческий долг, в отличие от чьего-либо ipse dixit 1 или «так говорит Господь».
Ещё одна волна перемен началась с открытия учеными и путешественниками философского богатства Востока. До девятнадцатого века массы Запада существовали почти в полной изоляции от живого Востока с его огромным, но чуждым ему арсеналом психологических и метафизических учений. Истоки западной культуры были ограничены естественными преградами, ведущими к Древней Греции и Риму, и мало кто подозревал, что первые цивилизованные народы Европы, равно как и их современные преемники, на самом деле, черпали вдохновение и знания из неиссякаемой сокровищницы восточной мысли.
Первый перевод «Бхагавад Гиты» Чарльзом Уилкинсом появился ближе к концу восемнадцатого века. В 1807 году Уильям Джонс перевёл на английский язык классическое индийское сочинение «Кодекс Ману», заявив своим читателям, что понимание индийских обычаев и верований поможет в управлении колонией, предназначенной для «значительного увеличения богатства Британии». Чуть позже Артур Шопенгауэр прочитал латинский перевод Упанишад, сделанный с персидского текста Анкетилом-Дюперроном, пионером в изучении Авесты, и вдохновение, навеянное ими, проявилось в трудах великого немецкого пессимиста. Журналы Эмерсона изобилуют ссылками на восточную литературу. «Кодекс Ману», «Бхагавад Гита», Упанишады, Веды и многие другие сочинения нашли место в его библиотеке рядом с многими сочинениями платонизма. Торо и Эдвард Беллами, пророк социальных реформ, также были погружены в мистицизм и философию древнего Востока.
«Свет Азии» сэра Эдвина Арнольда появился в Америке в 1879 году, вызвав необычайное восхищение трансценденталистов. Оливер Венделл Холмс посвятил ему двадцать шесть страниц в современном обзоре. Лафкадио Хирн, прочитав этот поэтический рассказ о жизни и учении Будды, предсказал, что «буддизм в некоторой эзотерической форме может удостоверить религию будущего». Он мечтал о революции во «всем западном религиозном мире» через эту восточную веру. Эта книга привела к тому, что многие тысячи людей на Западе впервые в своей жизни осознали, что все великие нравственные понятия Иисуса были предвосхищены Буддой и объединены в его учении с рациональной философией, полностью отсутствующей в христианской традиции.
Умножение такого рода действий начало уменьшать знакомое западное презрение к «языческим» учениям, и с появлением многотомных изданий восточной религии, таких как «Священные книги Востока» Макса Мюллера, мир знаний был вынужден признать, что во многих отношениях восточные мудрецы были нашими ровесниками, если не нашими наставниками, в вопросах философии и этических взглядов.
Итак, это были некоторые из факторов, которые открыли западный разум для новых возможностей, заставили людей подвергнуть сомнению старые верования, заставив их искать какую-нибудь конструктивную доктрину, которая могла бы синтезировать всё увеличивающееся разнообразие человеческого опыта и знаний. Последние годы девятнадцатого века предоставили прекрасную возможность тому, кто мог излагать факты, а не теории, принципы, а не убеждения. Таким образом, основав Теософское общество и сделав своё первое публичное изложение теософской философия, Е. П. Блаватская стала утверждать, что настал час дать какое-то унифицированное объяснение насущных проблем современного мира. Религия утверждала, что человек является существом, испорченным по своему происхождению, одушевленным внешним Богом, от благосклонности которого зависит все человеческое счастье как в этом мире, так и в ином. Наука, бросая вызов авторитету всех религиозных верований, предложила альтернативу животных предков для человеческого вида, прослеженных до фермента первобытной слизи, и не позволила никаким представлениям о духовной реальности или существовании окрашивать логичные рассуждения ее материализма. Спиритуализм, третий участник борьбы за убеждения человека, был незваным гостем, не имевшим союзников, кроме собственного фанатичного убеждения – странным апостолом из иного мира, обещавшим избавление от великой личной печали для одних, а для других – отвратительное возрождение средневекового колдовства и некромантии.
Е. П. Блаватская начала свою миссию именно среди спиритуалистов, лишённых друзей, изгоев как науки, так и религии, так как они проникли в скрытые сферы природы и выявили реальные силы, которым в течение нескольких поколений Запада не верили и смеялись над ними. Правильно понятые и управляемые, эти силы могут быть использованы для восстановления живой веры в бессмертную душу – в божественные потенциальные возможности всего человечества.
- Сам сказал (лат.). Выражение, характеризующее позицию бездумного преклонения перед чьим-либо авторитетом. Цицерон, «О природе богов», I, 5, 10 – прим. пер.