Под поверхностью идеи Карла Юнга противоположны этике, философии и теософии
Карл Юнг, симпатизировавший нацистам (слева), Зигмунд Фрейд (справа) и Эрих Фромм (в центре) (фото)
000000000000000000000000000000000000000000000000000000000
Примечание редакции:
Среди ложных представлений, до сих пор бытующих в некоторых эзотерических и даже теософских кругах, распространена блестящая мысль о том, что сочинения Карла Г. Юнга совместимы с божественной мудростью или с этикой, или с эзотерической философией и теософией. На самом деле Юнг был против этики. Он симпатизировал нацизму. Он пропагандировал
книгу школы ньингма «Тибетская книга мёртвых», претендовавшую на то, что может научить, как избежать закона кармы в посмертных состояниях. В его книгах есть следы антисемитизма. Юнг говорит (вместе с Гитлером), что, если в ложь верят, то такая ложь истинна. Это, конечно, неверно, как Фромм
показывает в следующем сочинении. Такая мысль также явно антитеософская. В своей личной переписке («Briefe» по-немецки) Юнг писал, что
не видит ничего ценного в метафизике (письмо г-ну С. Айеру от 9 января
1939 года) и в теософии (письмо г-ну Оскару Шмицу от 26 мая 1923 года).
Следующее сочинение Эриха Фромма проясняет некоторые аспекты понятий Юнга. Оно указывает на отсутствие у Юнга истинной близости с божественной мудростью или общепризнанной этикой. Воспроизведено из книги Эриха Фромма «Психоанализ и религия», Нью-Хейвен — издательство Йельского университета, авторское право 1950 года, третья типография, 1961г., 120 стр., глава II, стр. 10-20, озаглавленная «Фрейд и Юнг». Что касается позиции Фрейда в отношении общепризнанных религий, то изучающему теософию следует обратить внимание на письмо 10 из «Писем Махатм» (T.U.P. издание, Пасадена, Калифорния), чтобы понять, что, несмотря на их очевидную ограниченность, взгляды Фрейда имеют, в конце концов, ряд важных общих моментов с эзотерической философией и этикой; уважение к истине не является последним из них.
(Карлос Кардосо Авелине)
00000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000
Фрейд затронул проблему религии и психоанализа в одной из своих самых глубоких и блестящих книг «Будущее иллюзии». Юнг, который был первым психоаналитиком, понявшим, что мифы и религиозные идеи являются выражением глубоких прозрений, затронул ту же тему в «Лекциях Терри» 1937 года, опубликованных под названием «Психология и религия».
Если я сейчас попытаюсь кратко изложить позицию обоих психоаналитиков, то буду преследовать тройную цель:
- Указать, на каком этапе сейчас находится обсуждение проблемы, и определить точку, с которой я хочу начать.
- Заложить основу для следующих глав, обсудив некоторые фундаментальные концепции, используемые Фрейдом и Юнгом.
- Исправление широко распространенного мнения о том, что Фрейд «против», а Юнг «за» религию, позволит нам увидеть ошибочность таких слишком упрощённых утверждений в этой сложной области и обсудить двусмысленность значений «религия» и «психоанализ».
Какова позиция Фрейда в отношении религии, выраженная в сочинении «Будущее иллюзии»?
Для Фрейда религия начинается с беспомощности человека противостоять внешним силам природы и силе инстинкта внутри себя. Религия возникает на ранней стадии человеческого развития, когда человек пока не может использовать свой рассудок для борьбы с этими внешними и внутренними силами и должен подавлять их или управлять ими с помощью других эмоциональных сил. Поэтому вместо того, чтобы справиться с этими силами посредством здравого смысла, он справляется с ними с помощью «контраффектов», другими эмоциональными силами, функции которых заключаются в том, чтобы подавлять и контролировать то, с чем он не в силах справиться разумно.
Во время этого процесса человек развивает то, что Фрейд называет «иллюзией», материал для которой берётся из его собственного индивидуального детского опыта. Столкнувшись с опасными, неконтролируемыми и непостижимыми силами внутри и вне себя, он как бы вспоминает и мысленно обращается к опыту, который он пережил в детстве, когда чувствовал защиту отца, которого он считал обладающим высшей мудростью и большей силой, и чью любовь и защиту он мог завоевать, повинуясь его приказам и избегая нарушения его запретов.
Таким образом, религия, по Фрейду, есть повторение опыта ребенка. Человек справляется с угрожающими силами так же, как в детстве он научился справляться с собственной неуверенностью, полагаясь на отца, восхищаясь им и опасаясь его. Фрейд сравнивает религию с неврозами навязчивых состояний, которые мы встречаем у детей. И, по его мнению, религия — это коллективный невроз, вызванный состояниями, подобными тем, которые вызывают детские неврозы.
Фрейдовский анализ психологических корней религии пытается показать, почему люди сформулировали понятие о боге. Но он претендует на большее, чем просто добраться до этих психологических корней. Он утверждает, что нереальность теистической концепции можно продемонстрировать путём разоблачения её как иллюзии, основанной на желаниях человека. [1]
Фрейд выходит за рамки попыток доказать, что религия — это иллюзия. Он говорит, что религия представляет собой опасность, потому что она стремится очистить от греха плохие человеческие институты, с которыми она была связана на протяжении всей своей истории; кроме того, религия учит людей верить в иллюзию и запрещает критическое мышление, и поэтому она несёт ответственность за обеднение интеллекта.[2]
Это обвинение, как и первое, было выдвинуто против церкви мыслителями эпохи Просвещения. Но в системе критериев Фрейда это второе обвинение ещё более тяжкое, чем в восемнадцатом веке. Фрейд смог показать в своей аналитической работе, что запрещение критического мышления в какой-то момент ведёт к обеднению критических способностей человека в других сферах мышления и тем самым препятствует силе рассудка. Третье возражение Фрейда в отношении к религии состоит в том, что она помещает нравственность на очень шаткое основание. Если мотивированность этических норм основывается на том, что они являются Божьими заповедями, то будущее этики зависит от веры в Бога. Поскольку Фрейд полагает, что религиозная вера идёт на убыль, он вынужден предположить, что продолжающаяся связь религии и этики приведёт к разрушению наших нравственных ценностей.
Опасность, которую Фрейд видит в религии, делает очевидным, что его собственные идеалы и ценности являются как раз тем, чему, по его мнению, угрожает религия, а именно здравый смысл, уменьшение человеческих страданий и нравственность. Но нам не нужно полагаться на выводы, сделанные Фрейдом, исходя из критики религии; он очень ясно выразился, в какие нормы и идеалы он верит – в братскую любовь (Menschenliebe), истину и свободу. Согласно Фрейду, здравый смысл и свобода взаимозависимы. Если человек откажется от своей иллюзии Бога-отца, если он столкнется со своим одиночеством и ничтожеством во вселенной, он будет подобен ребёнку, покинувшему отчий дом. Но сама цель человеческого развития состоит в том, чтобы преодолеть эту детскую навязчивую идею. Человек должен научиться смотреть в лицо реальности. Если он знает, что ему не на что положиться, кроме своих собственных сил, он научится правильно их использовать. Только свободный человек, освободившийся от авторитетов, угрожающих или оберегающих, может воспользоваться силой своего рассудка и постичь мир и свою роль в нём объективно, без иллюзий, но по возможности развиваться и использовать заложённые в нем способности. Только тогда, когда мы вырастем и перестанем быть детьми, зависимыми от авторитетов и боящимися их, мы сможем осмелиться думать самостоятельно; но верно и обратное. Только тогда, когда мы осмелимся мыслить, мы сможем освободиться от господства авторитета. В этом контексте важно отметить утверждение Фрейда о том, что чувство беспомощности противоположно религиозному чувству. Ввиду того факта, что многие богословы (и, как мы увидим позже, в определённой степени и Юнг) считают чувство зависимости и беспомощности сердцевиной религиозного опыта, утверждение Фрейда очень важно. Оно выражает, хотя и косвенно, его собственное представление о религиозном опыте, а именно о независимости и осознании своих сил. Позже я попытаюсь показать, что это различие составляет одну из важнейших проблем психологии религии.
Обращаясь теперь к Юнгу, мы находим почти в каждом вопросе взгляды, противоположные взглядам Фрейда на религию.
Юнг начинает с обсуждения общих принципов своего подхода. В то время как Фрейд, хотя и не профессиональный философ, подходит к проблеме с психологической и философской точки зрения, как это делали Уильям Джеймс, Дьюи и Макмюррей, Юнг же утверждает в начале своей книги:
«Я ограничиваюсь наблюдением явлений и воздерживаюсь от всякого применения метафизических или философских соображений».
Затем он продолжает объяснять, что, как психолог, он может анализировать религию без применения философских размышлений. Он называет свою точку зрения «феноменологической, т. е. связанной с явлениями, событиями, переживаниями, словом, с фактами. Её истина – это факт, а не суждение. Говоря, например, о мотиве непорочного зачатия, психология занимается только фактом существования такой идеи, но не занимается вопросом, является ли эта идея истинной или ложной в каком-либо другом смысле. Она психологически верна в той мере, в какой она существует. Психологическое существование субъективно, поскольку идея возникает только у одного индивидуума. Но оно объективно постольку, поскольку установлено обществом — посредством consensus gentium [лат. «согласия народов», общего мнения всех народов]»[4].
Прежде чем я представлю юнгианский анализ религии, необходимо критически рассмотреть эти методологические предпосылки. Использование Юнгом концепции истины несостоятельно. Он утверждает, что «истина есть факт, а не суждение», что «слон истинен, потому что он существует». Но он забывает, что истина всегда непременно относится к суждению, а не к описанию явления, которое мы воспринимаем нашими чувствами и которые мы обозначаем словесным символом. Затем Юнг утверждает, что идея «психологически верна в той мере, в какой она существует». Но идея «существует» независимо от того, является ли она заблуждением или соответствует действительности. Существование идеи ни в коей мере не делает её «истинной». Даже практикующий психиатр не смог бы работать, если бы его не интересовала истинность идеи, то есть её отношение к явлениям, которые она стремится отобразить. В противном случае он не мог бы говорить о какой-либо мании или параноидальной системе.
Но подход Юнга несостоятелен не только с психиатрической точки зрения; он отстаивает точку зрения релятивизма, которая, хотя на первый взгляд более доброжелательна к религии, чем точка зрения Фрейда, по своему духу принципиально противоположна таким религиям, как иудаизм, христианство и буддизм. Они считают стремление к истине одной из главных добродетелей и обязанностей человека и настаивают на том, чтобы их учения, полученные через откровение или только благодаря силе рассудка, подчинялись критерию истины.
Юнг не упускает из виду трудности своей собственной позиции, но способ, которым он пытается их решить, к сожалению, столь же несостоятелен. Он пытается провести различие между «субъективным» и «объективным» существованием, несмотря на общеизвестную ненадёжность этих терминов. Юнг, кажется, имел в виду, что нечто объективное является более достоверным и истинным, чем нечто просто субъективное. Его критерий различия между субъективным и объективным зависит от того, приходит ли какая-то идея на ум только одному человеку или устанавливается обществом. Но разве мы сами не были свидетелями «folie à millions» [фр. психоза миллионов], безумия целых групп в наше время?
Разве мы не видели, что миллионы людей, сбитые с толку своей беспричинной страстью, могут верить в идеи не менее бредовые и абсурдные, чем плод одного человека? Какой смысл говорить, что они «объективны»? Дух этого критерия, определяющего субъективное и объективное есть дух того самого релятивизма, о котором я говорил выше. В частности, это социологический релятивизм, который делает общественное признание идеи критерием её обоснованности, истинности или «объективности». [6]
Обсудив свои методологические предпосылки, Юнг представляет свои взгляды на центральную проблему – что такое религия? Какова природа религиозного опыта? Он разделяет со многими богословами тот же взгляд на этот вопрос. Его можно кратко резюмировать утверждением, заключающимся в том, что суть религиозного опыта состоит в подчинении силам, более высоким, чем мы сами. Но нам лучше прямо процитировать Юнга. Он утверждает, что религия «является тщательным и скрупулезным наблюдением за тем, что Рудольф Отто метко назвал «numinosum» [7], то есть динамичным существованием или действием, не вызванным произвольным актом воли. Наоборот, она захватывает человеческий субъект и управляет им, и он всегда является скорее её жертвой, чем её создателем». [8]
Определив религиозный опыт как овладение силой, находящейся вне нас, Юнг продолжает интерпретировать концепцию бессознательного как религиозную. По его словам, бессознательное не может быть просто частью индивидуального сознания, но представляет собой силу, неподвластную нашему контролю и вторгающуюся в наше сознание. «Тот факт, что вы слышите голос [бессознательного] во сне, вовсе ничего не доказывает, так как вы также можете слышать голоса на улице, которые вы бы не стали объяснять как свои собственные. Есть только одно условие, при котором вы можете правомерно назвать голос своим, а именно, когда вы считаете свою сознательную личность частью целого или же меньшим кругом, содержащимся в большем. Такой же привилегией пользуется младший банковский служащий, водящий друга по городу, который указывая на здание банка, говорит: «А это мой банк».
Неизбежным следствием его определения религии и бессознательного является заключение Юнга о том, что, учитывая природу бессознательного, влияние бессознательного на нас «является основным религиозным феноменом»[9]. Из этого следует, что и религиозная догма, и сновидение являются религиозными явлениями, потому что они оба являются выражением того, что мы охвачены силой, находящейся вне нас самих. Излишне говорить, что согласно логике мышления Юнга безумие должно было бы быть названо в высшей степени религиозным феноменом.
Подтверждает ли наше исследование отношений Фрейда и Юнга к религии широко распространенное мнение, а именно, что Фрейд — враг, а Юнг — друг религии? Краткое сравнение их взглядов показывает, что это предположение является обманчивым и чрезмерным упрощением.
Фрейд считает, что целью человеческого развития является достижение таких идеалов как знание (здравый смысл, истина, логос), братская любовь, уменьшение страданий, независимость и ответственность. Они составляют нравственное ядро всех великих религий, на которых основана восточная и западная культура, учений Конфуция и Лао-цзы, Будды, пророков и Иисуса. Хотя между этими учениями есть определенные различия в акцентах, например, Будда подчеркивал уменьшение страданий, пророки подчеркивали знание и справедливость, а Иисус — братскую любовь, примечательно, до какой степени эти религиозные учителя в основном выявляют согласие относительно цели человеческого развития и норм, которыми должен руководствоваться человек.
Фрейд говорит от имени нравственного ядра религии и критикует теистически-сверхъестественные аспекты религии за то, что они мешают полной реализации этих нравственных целей. Он объясняет теистически-сверхъестественные концепции как этапы человеческого развития, которые когда-то были необходимы и развивались, но теперь уже не нужны и фактически являются препятствием для дальнейшего роста. Следовательно, утверждение, что Фрейд «против» религии, вводит в заблуждение, если мы не определим чётко, какую религию или какие аспекты религии он критикует, и какие аспекты религии он защищает.
Для Юнга религиозный опыт характеризуется особым видом эмоционального опыта, а именно подчинением высшей силе, называется ли эта высшая сила Богом или бессознательным. Несомненно, это верная характеристика определённого типа религиозного опыта (в христианских религиях, например, это суть учений Лютера или Кальвина), хотя она противоречит другому типу религиозного опыта, например, тому, который представлен буддизмом.
Однако в своём релятивизме по отношению к истине юнгианская концепция религии противоречит буддизму, иудаизму и христианству. Для них долг человека искать истину является неотъемлемым постулатом. Иронический вопрос Пилата «Что есть истина?» выступает как символ антирелигиозной позиции с точки зрения не только христианства, но и всех других великих религий.
Обобщая соответствующие позиции Фрейда и Юнга, мы можем сказать, что Фрейд выступает против религии во имя этики; эту позицию можно назвать «религиозной». С другой стороны, Юнг сводит религию к психологическому феномену и в то же время возвышает бессознательное до религиозного феномена. [10]
ПРИМЕЧАНИЯ ЭРИХА ФРОММА:
[1] Сам Фрейд утверждает, что тот факт, что идея удовлетворяет желание, не обязательно означает, что эта идея ложна. Поскольку психоаналитики иногда делали такой ошибочный вывод, я хочу подчеркнуть это замечание Фрейда. В самом деле, есть много истинных идей, а также ложных, к которым человек пришёл, потому что хочет, чтобы идея была истинной. Большинство великих открытий рождаются из интереса найти что-то, что может быть истиной. Хотя наличие такого интереса может вызвать подозрение у наблюдателя, оно никогда не может опровергнуть правильность концепции или утверждения. Критерий достоверности заключается не в психологическом анализе мотивации, а в проверке свидетельств за или против гипотезы в логических рамках этой гипотезы.
[2] Он указывает на контраст между блестящими умственными способностями ребёнка и оскудением рассудка среднего взрослого (Denkschwäche). Он предполагает, что «сокровенная природа» человека может быть не такой нелогичной, какой человек становится под влиянием абсурдных учений.
[3] «Психология и религия», стр. 2.
[4] Там же, стр. 3. Курсив мой.
[5] Там же, стр. 3.
[6] См. обсуждение общепризнанной и социально имманентной этики у Э. Фромма, «Человек для самого себя» (Rinehart and Company, 1947), стр. 237-244.
[7] Термин придуман от латинского слова numen, воля или могущество богов, примечание переводчика.
[8] Юнг, «Психология и религия», стр. 4. Курсив мой.
[9] Там же, стр. 47.
[10] Там же, стр. 46.
[11] Интересно отметить, что позиция Юнга в сочинении «Психология и религия» во многом предвосхищается Уильямом Джеймсом, в то время как позиция Фрейда в существенных моментах аналогична позиции Джона Дьюи. Уильям Джеймс называет такую религиозную позицию «одновременно беспомощной и жертвенной позицией… которая, как обнаруживает индивидуум, побуждает его стремиться к тому, что он воспринимает как божественное». («Разновидности религиозного опыта» [Modern Library], стр. 51.) Подобно Юнгу, он сравнивает бессознательное с богословской концепцией. Он говорит: «В то же время утверждение богослова о том, что религиозный человек движим внешней силой, подтверждается, так как одна из особенностей вторжений из области подсознания состоит в том, чтобы принимать объективные проявления и внушать субъекту внешнее управление» (там же стр. 503). В этом взаимоотношении, существующим между бессознательным (или, по терминологии Джеймса, подсознанием) и Богом, Джеймс видит связь религии с наукой психологии.
Джон Дьюи различает религию и религиозный опыт. По его мнению, сверхъестественные догмы религии ослабили и подорвали религиозную позицию человека. «Противостояние между религиозными ценностями, как я их понимаю, — говорит он, — и религиями не может быть преодолено. Только потому, что высвобождение этих ценностей очень важно, их отождествление с вероучениями и религиозными культами должно исчезнуть». («Общая вера» [Yale University Press, 1934], стр. 28. Как и Фрейд, он утверждает: «Люди никогда полностью не использовали свои способности для распространения блага в своей жизни, потому что они полагались на какую-то внешнюю по отношению к ним и природе силу для исполнения той работы, за которую они несут ответственность» (там же, стр. 46). См. также позицию Джона Макмюррея в сочинении «Структура религиозного опыта» (Yale University Press, 1936). Он подчеркивает разницу между разумными и неразумными, сентиментальными и порочными религиозными эмоциями. В отличие от релятивистской позиции, которую занимает Юнг, он утверждает: «Никакая рефлективная деятельность не может быть оправдана, кроме как в той мере, в какой она достигает истины и обоснованности и избегает заблуждений и ошибочности» (там же, стр. 54).