Некоторые языческие корни величайшего христианского праздника

 

Мы приближаемся к тому времени года, когда весь христианский мир готовится отпраздновать самое значительное из своих торжеств – рождение основателя своей религии. Когда эта газета дойдет до своих западных подписчиков, в каждом доме будут царить веселье и ликование. В Северо-Западной Европе и в Америке остролист и плющ украсят каждый дом, а церкви будут украшены вечнозелеными растениями, согласно обычаю, восходящему к древним обрядам язычников друидов, «чтобы лесные духи могли слетаться к вечнозеленым растениям и оставаться там, нетронутыми морозом, до более мягкого времени года». В римско-католических странах в течение всего вечера и ночи «рождественского сочельника» большие толпы людей стекаются в церкви, чтобы приветствовать восковые фигуры божественного Младенца и его Девы-матери в убранстве «Царицы Небесной». Человеку с аналитическим складом ума эти нарядные одежды из дорогого золота и кружев, расшитого жемчугом атласа и бархата, а также украшенная драгоценностями колыбель, на самом деле кажутся довольно парадоксальными. Если вспомнить о убогих, изъеденных червями, грязных яслях еврейского постоялого двора, в которые, если верить Евангелию, положили новорожденного будущего «Искупителя» за неимением лучшего крова, то мы не можем не заподозрить, что перед ослепленным взором неискушенного верующего Вифлеемский хлев вовсе исчезает.

 

Мягко говоря, эта безвкусная показуха плохо сочетается с демократическими чувствами и поистине божественным презрением к богатствам «Сына человеческого», которому «негде было преклонить главу». Обычному христианину становится все труднее воспринимать прямое утверждение о том, что «легче верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому войти в Царство Небесное», как нечто большее, чем риторическая угроза. Римская Церковь поступила мудро, строго запретив своим прихожанам как читать, так и толковать Евангелия самим, и предоставляя Библии, пока это было возможно, возвещать свои истины на латыни — «глас вопиющего в пустыне». В этом она лишь следовала мудрости веков – мудрости древних ариев, которая также «оправдана детьми своими», поскольку ни современный последователь индуизма не понимает ни слова на санскрите, ни современный парс не понимает ни одного слога из Авесты, так и для обычного католика латынь не лучше иероглифов. В результате всем троим — брахманскому первосвященнику, зороастрийскому мобеду и римско-католическому понтифику — предоставлены неограниченные возможности для извлечения новых религиозных догм из глубин своего собственного воображения на благо своих церквей.

 

Чтобы возвестить об этом великом дне, в полночь по всей Англии и Европе весело звонят колокола. Во Франции и Италии после богослужения в великолепно убранных церквях «гуляки обычно устраивают лёгкую трапезу (reveillon), чтобы лучше перенести усталость этой ночи», — говорится в книге, посвященной папским церковным обрядам. Эта ночь христианского поста напоминает «шиваратри» поклонников бога Шивы, великий день мрака и поста 11-го месяца индийского года. Только в последнем случае долгому ночному бдению предшествует строгий пост, который продолжается и после него. Никаких reveillons или компромиссов для них. Правда, они всего лишь нечестивые «язычники», и поэтому их путь к спасению должен быть вдесятеро тяжелее.

Хотя теперь христианские народы повсеместно отмечают годовщину рождения Иисуса 25 декабря, но изначально так не было. Самый переходящий из всех христианских праздников первых веков, а именно Рождество часто путали с Богоявлением и праздновали в апреле и мае. Поскольку никогда не было никаких достоверных записей или доказательств для его определения ни в светской, ни в церковной истории, выбор этого дня долгое время оставался произвольным; и только в 4 веке по настоянию Кирилла Иерусалимского Папа (Юлий I) приказал епископам провести расследование и прийти, наконец, к какому-то соглашению относительно предполагаемой даты Рождества Христова. Их выбор пал на 25 декабря, что было самым неудачным выбором, как оказалось впоследствии! Именно Дюпюи, а за ним и Вольней произвели первые выстрелы в эту годовщину рождения. Они доказали, что за неисчислимые периоды до нашей эры, на основе очень точных астрономических данных, почти все древние народы праздновали рождение своих солнечных богов именно в этот день.

 

«Дюпюи доказывает, что небесный знак ДЕВА С МЛАДЕНЦЕМ существовал за несколько тысяч лет до Христа», — замечает Хиггинс в своём «Анакалипсисе». Поскольку Дюпюи, Вольней и Хиггинс вошли в историю как неверные и враги христианства, в этой связи уместно будет процитировать признание христианского епископа Ретисбонского, «самого учёного человека, которого породило средневековье» – доминиканца Альберта Великого. «Знак небесной Девы поднимается над горизонтом в тот момент, когда мы назначаем рождение Господа Иисуса Христа», — пишет он в «Recherches historiques sur Falaise, par Langevin prêtre».[1] Итак, Адонис, Вакх, Осирис, Аполлон и другие родились 25 декабря. Рождество наступает как раз во время зимнего солнцестояния; тогда дни становятся самыми короткими, и тьма распространяется по лику земли более, чем когда-либо. Считалось, что все солнечные боги ежегодно рождались в то время года, поскольку с этого времени Свет с каждым последующим днем ​​рассеивает все больше и больше тьмы, и сила Солнца начинает возрастать.

 

Как бы то ни было, рождественские празднества, которые устраивались христианами на протяжении почти пятнадцати столетий, носили сугубо языческий характер. Более того, мы опасаемся, что даже нынешние церковные церемонии вряд ли смогут избежать упрека в том, что они почти буквально скопированы с мистерий Египта и Греции, совершаемых в честь Осириса и Гора, Аполлона и Вакха. И Исиду, и Цереру называли «Святыми Девами», и БОЖЕСТВЕННОГО МЛАДЕНЦА можно найти в любой «языческой» религии. Сейчас мы нарисуем две картинки весёлого Рождества; одна изображает «старые добрые времена», а другая – нынешнее положение христианского культа. С первых дней своего установления в качестве Рождества этот день рассматривался в двояком свете: как день святого поминовения и как самый радостный праздник; он в равной степени был посвящен благочестию и безумному веселью. «Среди рождественских пиршеств были так называемые пиры дураков и ослов, гротескные сатурналии, которые назывались «декабрьскими вольностями», в которых пародировалось всё серьезное, переворачивался с ног на голову общественный порядок и высмеивались его приличия», – повествует один составитель старых хроник. В средние века он отмечался веселым фантастическим зрелищем драматических мистерий, разыгрываемых персонажами в гротескных масках и необычных костюмах.

 

Представление обычно изображало младенца в колыбели в окружении Девы Марии и святого Иосифа, бычьих голов, херувимов, восточных волхвов (древних мобедов) и разнообразными украшениями. Обычай петь на Рождество песнопения, называемые гимнами, должен был напоминать песни пастухов на Рождество. «Епископы и духовенство часто вместе с народом пели рождественские песни, которые оживлялись танцами под звуки барабанов, гитар, скрипок и органов…» Мы можем добавить, что вплоть до настоящего времени, в дни, предшествующие Рождеству, такие мистерии разыгрываются с марионетками и куклами на юге России, в Польше и Галиции, и известны как колядки. В Италии калабрийские менестрели спускаются со своих гор в Неаполь и Рим и толпятся у алтарей Девы-Матери, приветствуя её своей дикой музыкой.

В Англии пирушки начинались в канун Рождества и часто продолжались вплоть до Сретения (2 февраля), причем каждый день до Крещения (6 января) был праздником. В домах великой знати назначался «господин беспорядка» или «аббат неразумия», обязанностью которого было играть роль шута. «Кладовая была забита каплунами, курами, индейками, гусями, утками, говядиной, бараниной, свининой, пирогами, пудингами, орехами, сливами, сахаром и медом»… «Пылающий костёр, сложенный из больших бревен, главное из которых называлось «святочным поленом» или рождественской колодой, мог гореть до кануна Сретения, защищая от холода; и всё это изобилие делилось между домочадцами и сопровождалось музыкой, ворожбой, загадками, жмурками, дурацким плугом[2], львиным зевом[3], шутками, смехом, остротами, фантами и танцами».

 

В наше время епископы и духовенство больше не участвуют в народных песнопениях и танцах; и пиры «дураков и ослов» устраиваются скорее в святом уединении, чем на глазах у опасного зоркого репортера. Тем не менее, празднества с едой и питьем сохранились во всем христианском мире; и, несомненно, скоропостижная смерть от обжорства и невоздержанием во время рождественских и пасхальных праздников случается чаще, чем в любое другое время года. Тем не менее, этот христианский обряд с каждым годом становится всё большим и большим притворством. Бессердечность этого лицемерия осуждалась бесчисленное количество раз, но, как мы полагаем, никогда с таким трогательным оттенком реализма, как в очаровательной сказке-мечте, опубликованной в «Нью-Йорк Геральд» о прошлом Рождестве.

Пожилой человек, председательствовавший на публичном собрании, сказал, что хотел бы воспользоваться случаем и рассказать о видении прошлой ночи. «Он казалось, что стоит на кафедре самого роскошного и великолепного собора, который он когда-либо видел. Перед ним был священник или пастор церкви, а рядом с ним стоял ангел со скрижалью и карандашом в руке, чья миссия заключалась в том, чтобы записывать каждое действие поклонения или молитвы, совершавшееся в его присутствии и возносившееся как приемлемое приношение к престолу Божию. На всех скамьях сидели богато одетые прихожане обоих полов. В воздухе разливалась самая возвышенная музыка, которая когда-либо доносилась до его восторженного слуха. Состоялись все прекрасные обрядовые церковные службы, в том числе чрезвычайно красноречивая проповедь одаренного служителя, сменяя друг друга, но ангел не сделал ни одной записи на своей дощечке! Наконец, пастор отпустил прихожан, прочитав длинную и красиво изложенную молитву, за которой последовало благословение, но ангел не подал никакого знака!

 

В сопровождении ангела оратор вышел из церкви следом за богато одетыми прихожанами. Бедная оборванка стояла у обочины в сточной канаве, протянув бледную, исхудавшую руку, молча прося милостыню. Проходя мимо неё, богато разодетые прихожане отшатывались от бедной Магдалины, дамы приподнимали свои шелковые, украшенные драгоценностями одежды, чтобы не оскверниться ее прикосновением.

 

В этот момент по тротуару на другой стороне улицы, шатаясь, шёл пьяный матрос. Оказавшись напротив всеми покинутой бедняжки, он проковылял через улицу туда, где она стояла, и, достав из кармана несколько монет, сунул их ей в руку, сопровождая заклинанием: «Вот, бедняжка, возьми!» Небесное сияние озарило лицо ангела, который мгновенно вписал этот сострадательный и добросердечный поступок моряка в свою дощечку и удалился с ним как со сладостной жертвой Богу».

 

Можно сказать, конкретный пример библейской истории о суде над женщиной, взятой в прелюбодеянии. Пусть так; тем не менее, он мастерски отображает состояние нашего христианского общества.

 

Согласно преданию, в канун Рождества всегда можно найти коленопреклоненных быков, как бы в молитве и благоговении; а «на кладбище аббатства Гластонбери рос знаменитый боярышник, который всегда покрывался почками 24-го числа и расцветал 25-го декабря»; принимая во внимание тот факт, что этот день был выбран отцами церкви наугад и что календарь был изменен со старого на новый стиль, это демонстрирует замечательную проницательность как у животных, так и у растений! Существует также церковное предание, переданное нам Олаусом, архиепископом Упсальским, о том, что на праздник Рождества «люди, живущие в холодных северных краях, внезапно и странным образом превращаются в волков; и что огромное множество их собирается вместе в условленном месте и так яростно лютуют против человечества, что оно страдает от их нападений больше, чем когда-либо от настоящих волков». С метафорической точки зрения, сейчас это более чем когда-либо относится к людям, и особенно к христианским народам. Кажется, нет необходимости ждать кануна Рождества, чтобы увидеть, как целые народы превращаются в «диких зверей», особенно во время войны.

 

000

 

Первоначально опубликованная в журнале «Теософ» за декабрь 1879 ода, вышеупомянутая статья включена в «Теософские статьи» Е.П. Блаватской, Теософский издательский дом, Лос-Анджелес, 1981, Т. III, стр. 58-62.

[1] «Исследование истории Фалеза священником Ланжевена»

[2] Театрализованное представление, в котором несколько танцоров со шпагами тащат плуг под музыку.

[3] Рождественская игра, в которой хватают изюминки с блюда с горящим спиртом.