Суд человеческий и божественное вознаграждение
«Пусть на меня падут грехи всего мира, чтобы я мог облегчить невзгоды и страдания человека».
Так говорил Просвещенный Будда, Будда Сострадания, Мудрец с высоким сердцем и философским умом. Судьба, страдания и грехи смущают смертные умы. Даже последователи логики, метафизики и нравственной философии часто бывают сбиты столку, когда сталкиваются лицом к лицу с действиями Немезиды.
Джозеф Аддисон является не только мастером английской прозы, но время от времени показывает себя практическим философом мистического понимания. В журнале «Зритель» от 13 сентября 1712 года он пишет сочинение, полное мудрых мыслей, основанных на следующих словах Горация:
«Nec deus intersit, nisi dignus vindice nodus Inciderit» (Бог не вмешивается, если только не появляется узел, достойный Его распутывания)
Аддисон пишет: «Нас нельзя винить в более высоком акте непримиримости, за исключением истолкования страданий, которые постигают наших ближних, как наказания или суда. Это усугубляет зло для того, кто страдает, когда он смотрит на себя как на знак божественного отмщения, и ослабляет сострадание тех, кто рассматривают его страдания в таком ужасном свете. Такая склонность превращать любое несчастье в суд, исходит из неправильных понятий религии, которая по своей природе проявляет благожелательность по отношению к людям, и даёт самое мягкое истолкование каждого несчастья, которое их постигает. Поэтому в этом случае не религия омрачает нрав человека, но именно его нрав омрачает религию».
Среди церковных людей есть жесткие и узкомыслящие несправедливые мужчины и женщины, чья деспотичная самоправедность прикована к проступкам других. Они неверны своему Учителю, который требовал: «И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь?»[1]
Точно так же в умах многих индусов, которые верят в закон кармы, страдания и ошибки, справедливость и милосердие, а также действия людей и проклятия или благословения бога и богов настолько смешаны, что такая путаница ещё больше сбивает с толку.
Первым выражением истинной религии человека является его вера в карму или Немезиду — природу судьбы и действие свободной воли человека. Откуда страдания и каков их источник? Кисмет?[2] Откуда «случайность» или «шанс?» К какому результату ведут активного человека? Куда ведут его удовольствия? Являются ли они уроками? Учатся ли только на страданиях и мучениях? Можно ли быть создателем и хозяином своей судьбы? Как мы можем подняться над «этим местом гнева и слез»? Сколько людей из нашей расы и нашей цивилизации может утверждать с Хенли:
«Неважно, как узки врата,
Как обвиняет меня мир,
Хозяин я своей судьбы,
Души своей я – командир».
Аддисон в своем эссе правильно отмечает привычку судить ближнего, знакомого или друга, выискивая ошибки и осуждая. Он приводит пример дамы, которая является «настолько хорошей христианкой, что все, что происходит с ней, считает искушением, а все, что происходит с ближним, — судом». Далее он говорит:
«Я не могу не рассматривать такую манеру суждения о несчастьях, не только негуманной по отношению к личности, на долю которой они выпадают, но и самонадеянной по отношению к Тому, кто, как предполагают, их навлекает».
Он ссылается в отношении Бога и Судного Дня на тогдашние преобладающие богословские понятия, но волей-неволей освещает великую истину духовной философии:
«Мы все вовлечены в одни и те же бедствия и подвергаемся одним и тем же несчастным случаям. Когда мы видим одного из рода, подпавшего под любое угнетение, мы должны рассматривать это, как вытекающее из общей судьбы человеческой природы, а не по вине личности, которая страдает».
В ходе своей беседы он находит ответ на вопрос: «Что такое «несчастье» и что такое «благословение»?
«Если бы мы могли взглянуть на «последствия каждой вещи», нам можно было бы смело произносить благословения и суждения, но высказывание человеком своего мнения о том, что он видит лишь отчасти или знает лишь начатки, является необоснованной поспешностью и глупостью».
Карма милостива. Она приносит несправедливому судье возмездие, раскрывающее ему его слабости и глупости. Наша внутренняя вера сотрясается испытанием наших кармических осаждений. Мы совершаем преступления, которые мы не планировали. Мы упускаем делать то хорошее, что мы планировали сделать. Мудрость Кармы или Закона, который всегда воздаёт, является щитом, на одной стороне которого Суд, а на другой – Милосердие. Он защищает нас от «ударов слепого шанса», и переходит в наступление против «ужасов тени» и «угроз лет».
Испытания неофита являются испытаниями его веры. Он может потерпеть неудачу, как в рассказе Рабиндраната Тагора:
«В одном из наших бенгальских эпосов была легенда о купце, который был набожным поклонником Благого и Чистого Шивы, который представляет собой принцип отречения и силу самообладания. Этот человек постоянно преследовался божеством, жестокой богиней-змеёй, которая ради поклонения ей устремила на жертву всю бесконечную силу своего злодеяния. После ряда неудач, смертей и бедствий, он, наконец, был вынужден признать превосходство божества, внушающего страх. Трагедия заключается не во внешнем факте перехода от одной святыни к другой, но в моральном поражении, которое подразумевается в приписывании более высокой ценности богине успеха или олицетворению беспринципного эгоизма, а не богу нравственного совершенства».
С другой стороны, великая драма телесной проказы и душевного страдания Иова служит уроком отречения, ведущим к искуплению — «Искупитель мой жив».[3]
Не судите. Не осуждайте. И добавляется: «Прощайте, и прощены будите».[4] Решающий способ выплаты кармических долгов отдельным людям или коллективным силам, национальным, расовым и даже космическим, заключён в слове «прощение». В «Вана Парве» Махабхараты сказано: «Сила может быть побеждена прощением, слабость может быть побеждена прощением, нет ничего, чего прощение не может добиться, поэтому прощение является, действительно, самым сильным».
[1] Мф.7:3, прим. пер.