III
[БЕЗ ДАТЫ]
Мой дорогой доктор,
Два слова в ответ на то, что сказала мне графиня. Вы говорите, что я причиняю себе вред, «рассказывая всем, что Дамодар на Тибете, когда он только в Бенаресе». Вы ошибаетесь. Он покинул Бенарес ближе к середине мая (спросите в Адьяре; я не могу точно сказать, был ли это май или апрель) и, как всем известно, отправился в Дарджилинг, а затем на границу через Сикхим. Члены теософского общества из Дарджилинга большую часть сопровождали его в пути. Оттуда он написал в канцелярию последнее прощальное слово, говоря: «Если я не вернусь к 21 июля, считайте меня мертвым». Он не вернулся, Олкотт очень горевал и написал мне около двух месяцев назад, спрашивая, знаю ли я что-нибудь о нём. Из Дарджилинга пришла весть через некоторых тибетских странствующих торговцев, что молодого человека с такими приметами, с очень длинными распущенными волосами, нашли замёрзшим на перевале (забыла название) с двенадцатью рупиями в кармане, а его вещи и шляпа лежали в стороне от него в нескольких ярдах. Олкотт был в отчаянии, но Маджи сказала ему (а он, Д., некоторое время жил с Маджи в Бенаресе), что он не умер — она узнала об этом через паломников, которые вернулись, хотя Олкотт полагает, (что также вероятно) что она знала об этом, как ясновидящая. Ну, я-то знаю, что он жив, и почти уверена, что он на Тибете (как я уверена, что он не вернется) во всяком случае, не на долгие годы. Кто Вам сказал, что он в Бенаресе? Он нам крайне нужен сейчас для опровержения всяких догадок и предположений Ходжсона, которые я называю просто ложью, так же, как мои «шпионские» дела и подделки – мерзостью; итак, учтите, я не выставляю себя непогрешимой в данном случае. Но я знаю, что он сказал мне, прежде чем уйти; и в тот момент он не стал бы выдумывать, если плакал, как Магдалина. Он сказал: «Я иду ради вас. Если Маха Чохан будет доволен моим служением и преданностью, Он может позволить мне поддержать Вас, доказав, что Учителя действительно существуют. Если я потерплю неудачу, никто не увидит меня долгие годы, но я буду отправлять сообщения. Но в то же время я полон решимости сделать так, чтобы люди перестали искать меня. Я хочу, чтобы они поверили, что я умер».
Вот почему я думаю, что он, вероятно, устроил какой-то трюк, чтобы стало известно о его смерти в результате замерзания.
Но если с бедным мальчиком действительно случилось такое несчастье (пожалуй, я думаю, что совершила бы самоубийство), поскольку только из-за преданности ко мне он ушел. (1) Я бы никогда не простила себе, что позволила ему уйти. Это – правда, истинная правда. Не будьте строги, доктор, и прости ему его промахи и ошибки, вольные и невольные.
Бедному мальчику, живому или мертвому, сейчас не сладко, потому что он на испытательном сроке, а это ужасно. Я хотела бы, чтобы Вы написали кому-нибудь в Калькутту и узнали у кого-нибудь из Дарджилинга, так ли это или нет. Я думаю, что Синнетт напишет Вам. Я хотела бы, чтобы и Вы написали.
Ваша, с неизменной благодарностью,
ЕПБ
1. Дело в том, что Дамодара никогда не просили уезжать на Тибет, но он умолял разрешить ему поехать туда, и, наконец, он поехал с разрешения ЕПБ, по этому случаю я сопровождал его до парохода. Г.